Крестоносец

– Сир, в жизни всякое бывает, – уклончиво ответил французский командир матерого вида.

– Если вы одержите победу, то обретете славу. А если проиграете?

Командир промолчал, лишь неопределенно пожал плечами. По всему было видно – ему не нравилась даже сама мысль о поражении. Видимо перспективы свои он отчетливо осознавал. Да и победа, в целом, давала достаточно спорную славу. Ведь он, христианин, привел других христиан сражаться с крестоносцами в крестовом походе на стороне магометан. Ой как неудобно…

Андрей обвел взглядом этих красавцев. Они отводили взгляды. Все. Словно нашкодившие коты. Поэтому хмыкнув, молодой Палеолог отвернул коня и направился к своему легиону.

Очень не хватало здесь новоприобретенных союзников. Мальтийских рыцарей при поддержке испанской терции. Вот уж у кого задница вспыхнула от увиденного, так это у них.

А ведь был еще один нюанс.

Плен.

В случае поражения эти наемные банды в плен можно было не брать, вырезая. И никто бы в Европе даже не пикнул. Ибо справедливо и за дело. Ни о какой «плохой войне», вроде застарелого конфликта ландскнехтов со швейцарцами здесь и речи не шло. Общественное мнение было бы безусловно на стороне крестоносцев.

Вернувшись к легиону Андрей продолжил выжидать. Он специально оскорбил командира янычар, чтобы постараться вынудить его надавить на Сулеймана начать наступление.

И это сработало.

Минут через пятнадцать-двадцать после прекращения разговора войско противника пришло в движение. Правда, беспорядочное. Слишком уж оно было не однородно и не имело единой структуры управления. Все замыкалось на Султане, который оказался перегружен множеством частей под своим прямым управлением. Понятно, он пытался какие-то полномочия делегировать. Но это работало очень слабо. Поэтому да, пришло в движение все. Почти сразу. Однако сделало это очень по-разному, так как у командиров, в особенности наемных, имелся свой взгляд на это сражение…

Вперед устремились сипахи и акынджи – самая многочисленная конница Сулеймана. Они пытались не атаковать, а выманить кавалерию легиона.

Подошли шагов на сто.

Отвернули.

Увидев, что на них никак не отреагировали. Снова обозначили наступление.

В этот раз подошли ближе. Но снова ничего.

Легион стоял невозмутимо. Бойцы первых рядов прикрывались щитами, формирую живую стену – прикрытие для стрелков и артиллеристов. Понятно, что так далеко стрелки конные не стреляли в степной традиции, но на всякий случае Андрей перестраховывался. В сочетании с добрым защитным снаряжением всего личного состава это должно было минимизировать потери в случае неожиданности.

Снова обозначили атаку.

В этот раз пошли на более привычную дистанцию и, достав луки, собирались осыпать легион стрелами. Дабы подразнить и спровоцировать вывод кавалерии. В надежде, что та увлечется и попадет, преследуя их под залпы янычар.

И вот, когда сипахи с акынджи подошли уже метров на пятьдесят произошло самое неприятное. Легионеры в центре построения расступились, отойдя при этом назад. И все восемь орудий ударили картечью.

Ближней.

Которая густым роем устремилась к неприятелю.

Свисток.

И легионеры на флангах опустились на колено, полностью укрывшись за своими щитами, открывая стрельцов.

Залп!

Несколько секунд задержки.

Смена шеренги стрельцов.

И новый залп!

Османская конница словно бы получила рельсой по лицу.

Раз.

И она захлебнулась в крови. Наступление смешалось. И началось свалка самого беспорядочного толка.

Стрельцы тем временем не прекращали огня, меняя свои шеренги, что создавало просто ураганный обстрел. Их пули пусть и не отличались особой убойностью, но на такой дистанции, да еще против столь слабо защищенных противников, представляли смертельную опасность. Каждая из них. Кольчато-пластинчатые доспехи и кольчуги они пробивали походя, не замечая. Вбивая в тела бедолаг фрагменты тряпья и обрывки металла.

Да и артиллеристы старались, долбя перед собой ближней картечью по готовности. Стремясь насытить фронт максимальным количеством поражающих элементов. Пусть даже и не летальных. Ведь в сложившихся обстоятельствах даже крупная дробина, попавшая в руку или там лицо, могла вывести бойца из сражения. Да и кони, получившие такие гостинцы не гибли или фатально травмировались в основном, а теряли управление.

Минута.

Андрей поднял руку, приказывая прекратить стрельбу. Слишком уж дымно стало перед позициями легиона.

Легионеры встали. Вновь прикрывая весь фронт от возможного обстрела из луков.

А вокруг крики…

Стоны…

Ржание…

Несмотря на то, что прекращение огня ударило по ушам, тишины не наступило. И когда пороховой дым развеялся немного, перед легионом предстало зрелище, достойное слов Лермонтова. Смешались в кучу – кони, люди… Ну или как-то так. И это выглядело жутковато.

Применение ближней, мелкой картечи стало ключом к этому ужасу. Досталось если не всем, то очень многим. И смерти смертями. Но самое страшное заключалось в лошадях, что массово оказались охвачены истерикой. Они бесились, сбрасывая с себя своих седоков. Безумно сигали. Лягались. Кусались. И вообще вели себя до крайности неуравновешенно.

А люди…