Критика и обоснование справедливости. Очерки социологии градов - 2013

Погружая суждение в пространство действия, мы вновь сталкиваемся с трудностью совмещения этих двух требований (требования упорядочивания и требования общности человеческой природы), напряжение между которыми было смягчено в формальной модели общего блага. Требование квалификации должно быть интегрировано в онтологию человека, в которой признается как существование бытия в промежутке между действиями (что предполагает способность человека к квалификации и суждению), так и неисчерпаемый и, соответственно, полностью не познаваемый характер человеческих сил, что существенно ограничивает возможность опоры на суждение для установления того, как следует вести себя с другими людьми. Вынесение суждения — это результат ретроспективной работы по анализу ситуации, своего рода «расследование»

(enquete), направленное на квалификацию того, что произошло, и на стабилизацию взаимных ожиданий, поскольку оно позволяет наметить будущие способности. В этом смысле вынесенное суждение может всегда столкнуться с обвинением в попытке целиком и полностью объять ускользающих от определения людей в квалификации их положения.

Именно существование открытой возможности для выдвижения такого обвинения, а также общее знание того, что невозможно прекратить раз и навсегда «расследование», придают вынесению суждения его конвенциональный характер, в том смысле, что каждый знает, что квалификации не могут полностью передать совершенное действие, или объять все действия, возможные в будущем.

Суждение: между властью и забыванием

Суждение, ставшее фактом, может быть всегда обличено как неоправданная попытка увековечить результат прошлого испытания, как попытка свести людей к одной квалификации и заключить их в границы установленных положений величия. Именно суждение, ставшее фактом, и разоблачается в термине «власть», имеющем негативное значение.

Обращение суждения в факт предполагает, что люди были сведены к своим способностям, которые были квалифицированы суждением, и что их действия могут контролироваться либо напрямую, что означает применение силы или насилия, либо косвенно путем диспозитива объектов, сдерживающих их. Критика власти направлена не только против заключения людей в строгом диспозитиве объектов, не допускающем переоценки, где действие людей сводится к действию пассивных агентов. Власть может быть также разоблачена в более скрытых формах. Так, даже если действие проходит через ряд испытаний, ничтожность объектов, имеющихся в распоряжении людей, может помешать проявлению их величия, что приводит к извечному повторению последствий прошлого испытания. В таком случае низкое положение не является прямым результатом дисциплинарного произвола власти. Как раз напротив, оно вписано в общее суждение, которого не может избежать и сам человек, поскольку он постоянно является объектом проверки. Поведение людей, находящихся в таком состоянии, нельзя описать в терминах действия, и оно может быть описано без ущерба для него в терминах силы. Именно так устанавливаются эквивалентности, необходимые для обобщения ситуации в терминах законов.

Прощение (pardon) представляет собой форму прекращения спора, отличную от вынесения суждения, поскольку оно предполагает отказ от квалификации способностей людей. Действительно, в случае прощения внимание переносится с оценки, предполагающей установление эквивалентностей, на индивидуальный подход к людям. Процесс прощения открывает возможность для забывания, позволяющего избежать обобщения прошлых действий, необходимого при вынесении суждения. В отличие от суждения, при прощении не выстраиваются ожидания, которые предполагали бы отсылку к квалифицированным способностям и, соответственно, к эквивалентностям. Прощение означает твердое решение прекратить «расследование», дисквалифицируя его. В этом смысле прощение более надежно, чем суждение. Прощение разрушает когнитивные операции сближения, необходимые для вынесения суждения, и подразумевает отказ от выстраивания перспективы или обобщения прошлых действий. Выражению прощения в форме эмоций чуждо использование языка, который всегда содержит в себе опасность сближения, и в особенности использование языка протокола, ориентированного на испытание справедливостью. Отсылка к объектам более не является уместной, поскольку она несет в себе эквивалентность, причастную к идентификации объектов и испытанию, придавшему им значение. Наконец, прощение может быть осуществлено только при личном присутствии людей и, соответственно, не может быть обобщено. Следовательно, после прощения действие вновь идет своим чередом без извлечения последствий из кризисной ситуации и без извлечения уроков из «расследования» и самого суждения.

Человечное отношение к суждению и толерантность в действии