Критика психологической толерантности

Вечно юная принцесса – часть анимы также, как и вечно юный принц является крайне зависимой частью психики от коллективных установок бессознательного пространства. Вечно юная принцесса также не видит реальности, растворяется в эмоционально – аффективной бессознательной среде, причем в уже созданной коллективной психикой. Собственную же эмоционально – аффективную среду вечно юная принцесса создать не может, потому ее удел (а соответственно и того мужчины, в чьей психике этот архетип доминирует) вечно восхищаться проявлениями мировой культуры. Ее тотальная зависимость от коллективной психики символизируется в романе Лермонтова – зависимостью Мери от матери, без которой она и шага ступить не может. В общем – то и возлюбленным себе Мери – вечно юная принцесса (которым, в конце концов, становится Печорин) выбирает того, кого хотела видеть ее Мать – архетип Великой матери. Именно в момент, когда брак (соединение, слияние в нечто среднее, бессистемное, разрывающее психику на противоположности) – выстраивание новой психической фигуры, насыщенной до пределами архетипическими энергиями коллективного бессознательного пространства между вечно юным принцем/Грушницким и вечно юной принцессой/Мери становится возможным, герой – сознание уничтожает сначала вечно юного принца (убийством Грушницкого), а затем разрывает связь с вечно юной принцессой (Мери). Исходя из анализа Печорина и Онегина, складывается впечатление, что борьба с вечно юным принцем, заканчивающаяся его уничтожением является самой легкой из всех внутрипсихических противоборств, в которые вступает герой/мужское интровертное сознание. Одержать победу герою в принципе не так сложно, так как он опирается на разум (особенно в те моменты, когда он не захвачен анимой, которое расщепляет разум в аффектах). Вследствие глубокого самопознания (интровертной направленности психики, которая в случае Печорина символически представлена кроме всего прочего ведением дневника, в котором и происходит самопознание, самопогружение), он знает, на что ему опереться – на какие качества психики. Вероятно, что глубокое самоуглубление – интроверсия позволяет очертить границы собственной психики и потому – как они познаны и прочувствованы собственнолично и зачастую очень мучительно (так как большую часть личностных характеристик, образующих затем личностные границы приходилось доставать из Тени, куда они были вытеснены и подавлены) то посягательство на них вызывает гнев, раздражение и ту саму ярость, которая особо ярко выражена в Печорине и представлена же она в Онегине и которая очень смущает окружающих, особенно на фоне отстраненности и не включенности в коллективное – эмоциональное поле. Исходя из этого, можно предполагать, что ярость не является аффектом, эмоцией, а скорее является неким чувством высокого уровня сложности, которое образуется с помощью разума. Если бы ярость (Вообще можно предполагать, что именно ярость является одним из фундаментальных, системообразующих свойств мужской психики, не Христианского формата. Возможно, что именно ярость образует уважительное и что самое важное само обращение к мужчине в Германии – Herr. Тогда и само название Германии можно понимать, как страну ярых мужчин, которые и создали Германию, как духовно – территориальное явление с которым затем боролся Черчилль. Необходимо также заметить, что корень Яр – символизирующий по всей видимо ту самую Ярость, рождающуюся при самопознании, самопонимании в мужской психике можно обнаружить и в корнях других слов, как например Мадьяры – Венгры, имя Ярослав, Ирландия – Страна Иров, Яров и т. д. Также можно предполагать, что именно Ярость является защитным механизмом мужской интровертной психики, возникающее в ответ на разрушение личностных границ со стороны внешних и внутрипсихических явлений. Таким образом, вероятно, что появление, возникновение ярости в интровертной мужской психике указывает на возникшую угрозу, желающую расщепить мужскую психику, с которой необходимо бороться. Все это говорит нам о том, что именно ярость может спасти мужское сознание от расщепления со стороны современной коллективной психики, к которой сама ярость, как психический феномен отношения не имеет, так как она является продуктом другого бессознательного измерения, которое, по всей видимости, сформировано вокруг Германии, Кельтов.) Ярость понятное дело также усиливает шансы в схватке с вечно юным принцем и придает сил и уверенности в данной борьбе герою, так как человек испытывающий ярость понимает, за что он сражается. А вот сам вечно юный принц не понимает, за что он борется, так как предлогом для битвы с героем становится желание и воля коллективной психики, которая враждебна к герою образца Печорина. В сам момент схватки вечно юный принц начинает чувствовать некую опустошенность, ненацеленность на борьбу, потому как не знает на самом деле, за что он бьется. Вся его уверенность строилась на захваченности эмоциями, аффектами, которые в противовес ярости в разгар схватки могут исчезать и тем самым не придавать концентрации вечно юному принцу, начинающему вдобавок чувствовать себя обманутым, так как к нему приходит понимание, что его враг более достоин победы. Здесь и происходит разочарование принца прежними идеалами и прочувствование своей собственной обманутости и отсутствия себя как такого в принципе (так как принц насыщался ложными эфемерными чувствами, аффектами, которые ничего серьезного не создают). Собственно, именно такое поведение мы и видим у Грушницкого символизирующего архетип вечно юного принца в повести Лермонтова. Ничего собственного за Грушницким – вечно юным принцем нет, он в принципе – то и не осознает, для чего враждует с героем. Единственное, чем насыщается в этой схватке вечно юный принц – Грушницкий, так это ненавистью к герою – Печорину, которая является той самой эмоционально – аффективной одержимостью (которая порождена коллективной психикой, к которой герой отношения не имеет). Обладая лишь таким ресурсом схватку не выиграть, и герой сокрушает вечно юного принца – Грушницкого. Заканчивая рассматривать мотив внутреннего психического убийства (которое с символической точки зрения прослеживается в уничтожении героем – мужским сознанием фигуры вечно юного принца – Грушницкого) внутреннего вечно юного принца вновь стоит заметить, что это противоборство, если так можно сказать является самым легким противоборством для героя – мужского интровертного сознания.