Критский бык

С Юрием Платоновичем мы вскоре тепло простились, сошли вниз по темной, лишившейся тайн лестнице и двинулись вдоль улицы, пока не остановились под вывеской, гласившей, что перед нами «Сад имени Баумана». В глубине сада виднелись деревья и беседки, мы, не сговариваясь, соблазнились абсурдным названием и зашли посидеть на лавочке, поскольку курить у старца строжайше запрещалось.

– Вот тебе бабушка и Юрьев день, – промолвил Миша на середине сигареты. – Интересно мне, что твоему богатому покойнику удалось-таки купить за его миллиарды, и где оно теперь, если вывезти он не смог?

– Ищут пожарные, ищет милиция, ищет вся мафия нашей столицы, ищут давно и не могут найти, – я машинально применила детский стишок, и результат ошеломил.

«Ах, господи, ну и раззява! Вот что они искали и до сих пор ищут!» – молнией промелькнуло в голове, потом присоединилось подозрение. – «И Миша тоже?»

Додумывать сомнительные мысли я просто не смогла, мгновенно справадила их подальше и попыталась сообразить хотя бы насущное. Как быть дальше с таинственным спутником, может быть, спросить напрямую, что ему от меня надо, не рыбаловских ли кладов? И не он ли та самая мафия? Вот вам самая глупая курица – Малышева Екатерина!

– Мы тоже не отыскали, – задумчиво произнёс Миша. – Хотя роман сочинился хоть куда! Теперь известно, какой у нас клад – малогабаритный, это не Рембрант. Извини, ради Бога, может быть, я зря суюсь, куда не надо?

– Я сама не знаю, – вопреки сомнениям созналась я. – У меня в голове всё смешалось, как в доме Облонских, что кому надо или не надо. Какой-то дурацкий клубок глупых загадок, но покупателя-то убили, поэтому немножко не по себе. Если кому-то покажется, что я знаю больше, чем на самом деле, то…

– Понял, извини. Я полный болван, подумал, что ты сама взялась искать и хотел помочь глупыми советами, а вышло совсем наоборот. Теперь ты и меня посчитала в мафию, сказала и осеклась, – повинился Миша. – Извини еще раз, всегда был дураком, но ненавижу, когда женщины меня боятся. Теперь ты опять убежишь?

– Не знаю, – я против воли придерживалась честности, в качестве политики. – Мне бы хотелось подумать, но худо получается, всю дорогу цепляется что-то посторонее.

– Давай отложим на утро, – предложил Миша. – А сейчас у нас есть повод. Надо обмыть подарок великого старца, он меня признал, это не фунт изюму. Будет почище, чем малогабаритный сундучок твоего покойника. Почти как Нобелевская премия. Знаешь, что мы сделаем?

– Да-да, я вся внимание, – машинально сказала я, но почти не слушала.

Я вроде получила ответ на главный вопрос, дальше извилины пошли свиваться и развиваться в криминальном направлении, вспыхивали и гасли догадки, тянулись нитки и ниточки, связка снизывалось в нужном порядке, а Миша, ухитрившись без труда вернуть моё доверие, совершенно не мешал, даже напротив.

– Вот тут в магазинчике я углядел напиток, тебе должен понравиться – ирландский молочный ликер, дорогой, собака, но того стоит, – Миша тем временем подробно излагал замысел. – Сейчас берём бутылку и обмываем камейку, как генеральскую звезду. Бросаем в стакан, пьем залпом и хватаем зубами по очереди.

– А если проглотим? – я отвлеклась от дум.

Заманчивая перспектива соразила меня почти намертво. Это ж надо – пить молочный ликер и закусывать дарёной камеей. Нет, увольте, таких мафиози не бывает!

– Тогда найдут при вскрытии, не волнуйся, мы выпьем аккуратненько, – успокоил Миша. – Так я куплю?

– Ирландский молочный ликер, никогда не пила, бери! – я одобрила инициативу.

Миша снялся со скамьи и тронулся за напитком, а я крутила в руках предполагаемую закуску и только успевала следить, как головоломка складывалась сама собою, без млейшего усилия с моей строны. Ларчик распахнулся весь, «со всеми онёрами», как говаривал Федор Михайлович устами траги-циника Аркаши Свидригайлова. «Онёры» чести никому не делали.

Как я наконец догадалась, в подоплеке интереса к жизни и смерти Кости Рыбалова таился спрятанный малогабаритный сундучок. Не могу ручаться за работодателя и заказчика, многоуважаемого Павла Петровича Криворучко, но остальные участники дела питали к расследованию пылкие, но корыстные чувства. Задолго до меня, по своим каналам другие расследователи узнавали, что покойник Костя вынул крупную сумму из недвижимости и вложил в легкодвижимые ценности, намереваясь везти через границу.

В момент обнаружения богатой версии остальные вопросы терялись в блеске заблудших сокровищ. Кто и зачем убил Рыбалова, кому и зачем покойный вёз ценности, и даже – в чём ценности состояли. Моментально возникал бешеный соблазн отыскать их по горячим следам. Для себя, разумеется, оставивши соискателей с носом. Конечно, имело место допущение, что сундучок забрал киллер, но это была половина вероятностей – как я поняла. За вторую половину стоило потрудиться, найти тайник, куда Рыбалов заложил покупку в ожидании авиарейса на остров Крит, вынуть сундучок и…