Критский бык

– Да, да, именно так, – обрадовался Астарханов. – И на простеньких примерах, доступных любому, вот что ценно. Если прочитать десять эдаких глупых романчиков, то в голове не останется дурацких деталей и языческих штуковин, они перемешаются и уйдут, останется каркас, как вы удачно выразились. Герой встретил сильное зло, ему стало страшно, но он приобрел навыки в жизни и противопоставил их хаосу. И тогда, хотя не сразу, но стало получаться, заодно и другим помог. Это всё – массовый поток сказок, по вашему мифов, но без них – никак.

Не скажу в точности, сколько чашек кофе мы с футурологом и медиевистом выпили в совокупности, помнится, что много, но всю дорогу вспоминали, что ему нужно в издательство, а мне по делам, но как-то вскользь. Мало того, что у него накопился ворох информации, мне было интересно слушать. Боюсь, что аудитория Д.Астарханова не баловала, а зря… Хотя, если начать придираться, то стиль беседы ученого собрата страдал хаотичностью, но занятно было почти всё. Я, кстати сказать, так и не поняла, за что издательские дамы прозвали его «Драконом». Правда, если ему доводилось беседовать с девочками, подобными Леночке Смирновой, то Дмитрий Максимович мог проявить не лучшие стороны своей богатой натуры. То, что общаться с женщинами он не умел изначально, бросалось в глаза с единого взгляда и с первого полуслова. Не хочу клеветать на интересного и милейшего человека, но померещилось, что в глубине души он считает всех нас гарпиями, и, хотя был бы рад убедиться в обратном, но редко имеет к тому случай. Я старалась, сколько могла, рассеять предубеждение, но в полном успехе уверенности не достигла.

Около трёх пополудни мы наконец сверили страницы и имена собственные, только тогда Дмитрий Астарханов поехал во «ВРАН» получать гонорар, однако обещал непременно заехать на той неделе и привезти книжку о феминизме, поскольку ему показалось, что я имею склонность к этому однобокому мировоззрению. Насчет феминизма ничего не знаю, может быть, опасный уклон состоит в том, что мне действительно всегда было безразлично, к какому из полов принадлежат знакомые, друзья и собеседники. Кстати, первый муж не мог примириться с тем, что у меня были, есть и остаются приятели и друзья мужского пола. Леонида сей факт невыразимо шокировал, невзирая на твёрдое убеждение, что супружеские измены не имели места и не планировались. Допускаю, что экс-мужа шокировало иное, моя незыблемая уверенность, что в контактах с лицами другого пола я полностью контролирую ситуацию, посему не нуждаюсь в опёке или защите. Это, наверное, и называется бранным словом – феминизм.

Однако обвинения в нём, ужасном, не помогли собраться вовремя, и на свидание к Мише у метро «Красные ворота» я прискакала с приличным опозданием и перепутала место встречи. Хорошо, что мой будущий спутник обладал выдающейся внешностью и оказался заметен на фоне сквера, где мы уговорились сидеть на скамейке. Миша сидел на длинной скамье в одиночестве, смолил гадкую папиросу, а вокруг него лавки просто ломились от праздной публики. Обозрев картину свежим взором, я в очередной раз задалась вопросом, в каком качестве Миша войдёт в дом великого старца. Мне-то грешным делом казалось, что Миша занимается полулегальным рэкетом на нивах искусства, дальше этого предположения не заходили. Однако визит к старцу Юрию Платоновичу мог внести ясность в проблему.

Я подсела к Мише на пустую скамью, выкурила с ним сигарету и выслушала кое-что интересное о «харламовской коллекции», благо, что идти оказалось пять минут, на Старую Басманную, а Миша предусмотрел моё опоздание. Как выяснилось, начало «харламовским камеям» положено было в Византии, во всяком случае древнейшие штучки пришли оттуда, далее оказались во владении оскудевшего княжеского рода, реальных наследников Гедиминовичей. Понятия не имею, кто были эти знаменитые Гедиминовичи, но имя служило гарантией подлинности наследства. В конце прошлого века антикварные вещицы попали в приданное одной благородной девицы, пошедшей замуж за швейцарского коммерсанта, он сделал состояние в сфере камвольного производства, где-то на западе Российской империи. Швейцарец первый из длиной череды Гедиминовичей и Рюриковичей обратил внимание на историческую ценность наследия, оценил, взвесил и сделал предметом гордости. После чего на каждые именины супруги обрусевший коммерсант преподносил безделушку подобного рода, специально охотился по Европам за редкими экземплярами.

Далее, как известно, случилась заварушка в 17-ом году, коммерсант учуял неладное заблаговременно и быстро собрался восвояси, хитроумно сменявши свою немалую недвижимость на экстренный поезд в сторону финской границы. В ковчег он пригласил родных и знакомых, среди них оказался дальний родич, соученик и приятель сына-гимназиста, Юра Харламов. Мальчики дружили с детства, вдовая мать Юры поплакала и отпустила сына в далёкий вояж, но судьба распорядилась по-иному.