Критский бык

– Который тот самый? – у Вальки явно заклинило, или я его зашибла сильней, чем хотела.

– Ну, ему я звонила и назначила, – начала я, потом глянула на Валентина и поняла, что, увы, ушла прелесть из подначек и розыгрышей. – Дмитрий Астарханов, ученый переводчик из «ВРАН» а, не волнуйся. Пойду узнаю, если это он, то – пока!

– Автоответчик купи, оставляй сообщения! – в виде напутствия произнёс Валька.

Очень это было грустно! Тем не менее я нацепила улыбку и пошла навстречу бородатому субъекту. Подходя к своему подъезду, я по пути убеждалась, что никем, кроме Астарханова, пришелец быть не мог. Или особо изощренная банда выслала киллера под личиной переводчика. В таком случае бандитский центр оказался на небывалой высоте. Вид чернобородого незнакомца отвечал самым строгим требованиям к имиджу учёного мужа в тяжелые для науки времена. Неизвестный у моего порога был худ, как щепка, поэтому при хорошем росте и широкой кости казался истощённым. Спутанная тёмная шевелюра и небрежно подрезанная борода создавали отличный фон для лица, а главное, для огромных карих глаз в рамках круглых очков. Судя по оптическому увеличению линз, владелец указанных примет страдал сильной дальнозоркостью и, если был киллером, то обходился без огнестрельного оружия, действовал голыми руками, кстати, украшенными темной буйной порослью.

– Я – Екатерина Малышева, – я подошла и представилась, улыбаясь без претензий на светскость. – Вы ко мне?

– Да, извините ради Бога, я никак не мог найти, – едва внятно заговорил Астарханов, казалось, он стесняется себя, меня и пустой улицы почти до обморока. – Номера подъезда нигде нету, я хотел было звонить, а вы, наверное… Да, я Астарханов, Дмитрий Максимович, можно Митя, да нет, что я болтаю, какой там Митя!

– Ради Бога, можно по имени, тогда я буду Катей, а сейчас пойдёмте, посмотрим, что я вам наредактировала, – предложила я, открывая гостю дверь и маня его к лифту. – После этого решим вопрос с формами общения, а то знаете, редакторская служба, она трудная, иногда авторы обижаются. Один так Гарпией Дмитриевной назвал меня однажды, Абрикосов его фамилия.

– Ах, вы Абрикосова знаете, – заговорил Астарханов и в забытьи проехался в лифте, вошёл в квартиру и уселся за стол на кухне. – Выразительная личность, не правда ли? В нём, как в мельчайшей капле под микроскопом, отражены наши общие пороки и достоинства. Он кажется смешным и трогательно нелепым в своей агрессивности только потому, что каждый хотел бы вести себя с подобной непринужденностью, но внутренние препоны не позволяют. Вот мы и принимаем его гарцевание не с обидой, а с облегчением, берём его за точку отсчета и видим шкалу градаций. Вы тоже не обиделись на Гарпию, значит, адекватно его восприняли, это хорошо.

– Если Гарпия вас не устроит, то можно остановиться на Кате Дмитриевне, потом Дмитриевну потихоньку ликвидировать, а я постепенно откажусь от Максимовича и оставлю одного Дмитрия, если вы не возражаете, – я вставила странный пассаж, а сама поразилась, как сходу подстроилась под обильный, но занятный поток речей. – Вам чай или кофе?

– Если вы не возражаете, Катя Дмитриевна, то, пожалуйста, кофе без сахара, – уточнил Дмитрий Астарханов. – А романчик наш с вами я прикончил не без удовольствия.

– Мне тоже читалось легко, вы нашли хорошую форму, – присоединилась я к беседе, немножко праведной лести – всегда во благо. – В таких книгах очень важен стиль.

– Ну какой там стиль, вышло само по себе – поскромничал Астарханов. – Я почему сказал, что работал с удовольствием, такие книжки мне кажутся весьма полезными и нужными. Знаете в каком аспекте, и Бог с ней с высокой литературой, кому она нужна! Вы, скорее всего сами заметили, Катя Дмитриевна, что вся эта заграничная массовая белиберда совсем не белиберда, если посмотреть. Вот книжечка, вроде глупости глупостями. Ходят, бьют кого-то дубинками, заклинания ищут, девушек то спасают, то бросают – а под этими дешёвыми приманками совсем другое. Если хотите знать, то это роман воспитания, вековые традиции формирования личности и, самое главное – навыки борьбы с хаосом и злом. Вот герой, этот юноша, он учится встречать зло и не поддаваться ему, потом учит других. Зло и хаос у них совсем не всесильны, потому что есть структуры и методы, что им противопоставить. Это и есть главное воспитание, навыки цивилизации, главное достижение за ихние полтысячи лет. Организация структуры личности. А наша всеобщая трагедия, если хотите, мы этого не умеем, привыкли или убегать, или смиряться, или поддаваться и включаться во зло. Оно как бы неизбежный рок, и в нашем российском понимании нужно принять зло или погибнуть, или уйти в пустынь. Для неисковерканной психики вроде бы нету ниши. Вот что особенно ужасно: присоединись, покорись или погибни. Поэтому пусть они читают эту дребедень, пускай больше читают, хоть под кожу проникнет – и то благо.

– Вы хотите сказать, что под бирюльками заложен каркас социальных традиций, скрытый миф, необходимый для жизни, – попыталась сформулировать я.