Критский бык

Схема выстроилась весьма ничего себе, но что-то худое стряслось с худсоветом. Участники тянули в разные стороны, замысел отчасти рухнул, и клубок оказался бесхозным. Броди по лабиринту, кто хочет, а Ариадне с горя только и остается, что удалиться к Дионису и в его обществе завить горе веревочкой. Интересно, на роль Диониса Миша тянет или как?

Аркаша давно помахал из окна воронённого экипажа и скрылся за углом, а я сидела у телефонной будки на лавке и предавалась смутным размышлениям, в которые толпой лезли образы из "Легенд и мифов Древней Греции", а также картинки с участием самодельного Критского быка с чёрной кассой в кармане.

Подумать только! Мифический бык в штанах с карманами, это почище, чем Кот в сапогах, разве что крокодила в шляпе не хватает в компанию!

Также вторгался вопрос – зачем мне идти к Нине Уланской? Но может быть, ей виднее. Кстати, голос у друга Паши отзывался напряжением, не было в нём обычной непринужденности и благоволения. Далее в очередь встал великий старец Юрий Платонович, что он сулит нам с Мишей на пару? По законам триллера он должен оказаться сообщником преступого быка или мозговым центром всего предприятия. Только какого? По тем же правилам я ни словечка о нем ни проронила. Куда мы идём, знает один Миша, красота, да и только!

Утро тем временем распогодилось, туман рассеялся, и мне совсем не хотелось уходить с лавочки. Причём я занимала великолепный наблюдательный пост, подъезд просматривался почти с двух сторон. Я контролировала вход с улицы и проход под арку, сама оставаясь в тени. Размечтавшись на криминальные темы, я пропустила самый интересный момент, ничего не увидела, а только услышала.

– …! – сказал с чувством знакомый голос из будки.

Глава седьмая

1

Я повернула голову на звук и прямо перед собой узрела старшего компаньона, бывшего конфидента, жертву семейного рока и прочая, прочая, прочая… Владелец «Аргуса» Отче Валентин стоял в ближайшей ко мне телефонной будке и гнусно бранился вслух, не подозревая, что адресатка сидит рядом, и ей вовсе не обязательно звонить по телефону. Она уже услышала выразительное мнение о её поведении и длящемся невнимании к домашнему телефонному аппарату. Удачное взаимное расположение будки со скамейкой, а также отсутствие одного из боковых стекол позволили обратиться к незадачливому гостю с вычурным приветствием.

– "Найду ли краски и слова," – нараспев процитировала я. – "Пред ним живая голова!"

(Откуда всплыли «Руслан и Людмила», объяснить затрудняюсь.)

– "Старик Державин вас заметил", – оповестил Валька, швыряя трубку. – "И в гроб сходя, благословил».

– Я слышала, очень красочно благословил, – отозвалась я, потом спросила во второй раз за утро. – Ну и что?

– А ничего, – так же незамысловато ответил Валька. – Не знаю, информировали тебя или нет, но покровитель отнял от «Аргуса» руку, теперь мы без крыши, на подножном корму. Исключительно из-за твоих фанаберий, и как тебе это нравится?

– Придется наняться на полставки к фиктивным братьям-разбойникам, или их тоже уволили? – я проявила осведомлённость. – Вот тут прямо перед тобой один ездил, глаза намозолил в переулке машиной траурного цвета. Он может её переоборудовать в катафалк с телефоном.

– А … с ним, – сказал Валька. – Говорил я, что тебя надо держать подальше. Нет, оне изволили пожелать.

– Они жаловались, что ты меня потерял, в чём дело-то? – я наконец поинтересовалась. – Газет начитались?

– Всё правильно, – заключил Валентин. – На пушечный выстрел тебя нельзя подпускать к делам, с тобой всё идет кувырком, чтобы не сказать худшего.

– Хочешь, я угадаю с трех раз, почему Паша тебя уволил? – спросила я. – Они прочитали газету – это раз, не нашли меня нигде – это два, запросили «Аргус» – это три!

– В самую неудачную минуту, – дополнил печальную картину Валька. – Я только обклеил себя пластырем и ополовинил флакон «Бифитера». Собеседование с тобой и немецкими родичами плохо сказалось на состоянии организма. И на вопрос, где Катерина Дмитриевна, я ответил неудачной рифмой. Сначала этому из братьев, далее самому Паше. Они ошибочно сочли, что я обладаю информацией и не хочу делиться. Ихнее превосходительство были лаконичны, просили прийти в себя и ответить на один конкретный вопрос. Была ли Катерина Дмитриевна утром дома, и куда пошла. Я не пришёл в себя и ответил, что она пошла… И шла бы себе ещё дальше.

– А Паша сказал: "Вы уволены!", не так ли? – я спросила злорадно.