Кризис в красной зоне. Самая смертоносная вспышка Эболы и эпидемии будущего

Старший медбрат Алекс Мойгбой продолжал работать по 12 часов разрываясь между первым отделением Эболы и «Палаткой». Алекс, тихий заботливый человек, отдавал всего себя уходу за Люси Мей, пока она лежала в уединенном закутке отделения Эболы. Алекс и другой медбрат, Эдвин Конува, без какой-либо помощи непрерывно, каждую ночь, ухаживали за шестью десятками больных Эболой. В «Палатке» не было электрического освещения, и ночами в отделении стояла кромешная тьма. И Алекс, нащупывая во мраке лежащих, продолжал возиться с пациентами, разговаривал с ними, пытался успокаивать их. Казалось, ничто не могло заставить его покинуть отделение. Потом инфекция свалила его коллегу Эдвина Конуву, который остался в отделении Эболы уже в качестве пациента. Алекс ухаживал и за ним.

9 июля Алекс Мойгбой и Хумарр Хан облачились в СИЗ и отправились в обход по всем трем отделениям, осматривая больных и ставя капельницы. Потом вышли, обмыли костюмы обеззараживающим средством и сняли их. Тогда-то Алекс признался Хану, что неважно себя чувствует.

Хан приложил тыльную сторону ладони к его шее — он привык определять таким образом температуру. Кожа Алекса оказалась горячей и потной, у него был жар. У него, вероятно, малярия, подумал Хан, и решил проверить глаза Алекса. Он оттянул кончиком пальца нижнее веко глаза Алекса, так, чтобы слизистая вывернулась наружу. Она оказалась ярко-красной. «Посмотри вверх», — велел он, продолжая придерживать веко. Алекс повиновался, и Хан увидел, что нижняя часть глазного яблока покраснела, воспалилась, и на ней выделяются ярко-красные раздувшиеся сосуды. На втором глазу картина оказалась точно такой же. Все это походило на типичный случай малярии. Хан достал свою неизменную пачку денег, отсчитал несколько бумажек и вложил их в руку Алекса: «Купи средства от малярии, иди домой и не выходи на работу этой ночью». Алекс поблагодарил доктора и отправился в аптеку.

Исповедь

ОФИС ПРОГРАММЫ ЛАССА, ГОСУДАРСТВЕННАЯ БОЛЬНИЦА КЕНЕМЫ

Позднее утро, 10 июля

Через некоторое время Хан задумался о том, что же он сделал. Он действовал инстинктивно, по привычке, выработанной за много лет приема амбулаторных пациентов. «Ох! — сказал он себе. — Я прикоснулся к Алексу». Слезная жидкость Алекса попала на кончики его пальцев. Пот Алекса — на тыльную сторону его руки. Он вложил деньги во влажную ладонь Алекса. И теперь на его руках должны были набраться миллионы и миллионы вирусных частиц. Мыл ли он руки? Когда он мыл руки? Люди то и дело прикасаются к лицу и глазам, сами того не замечая. Прикасался ли он к лицу или глазам до мытья рук?

На следующий день Хан зашел в кабинет Симбири Джеллох, координатора программы, и опустился на деревянный стул возле ее стола. Он служил своего рода «тревожным стулом» для всех участников программы, куда они садились, намереваясь излить на Симбири свои тревоги. «Симбири, я допустил ошибку», — сказал Хан и рассказал о том, как осматривал Алекса.

Выслушав его, Симбири сильно испугалась, но постаралась говорить спокойно: «Не переживайте так сильно, доктор Хан».

Посидев совсем немного, Хан вышел и вернулся к своим обязанностям.

В тот же день слегла, заболев Эболой, Баинду Камара, одна из трех медсестер, которые вызвались ассистировать Тетушке в ее неудачной попытке спасти Люси Мей.

Назавтра Алекс сообщил Хану, что купленные лекарства от малярии не помогли. Хан посоветовал ему сдать кровь для анализа на Эболу. Результат оказался положительным, и Алекса положили в относительно уединенное помещение в «Пристройке».

После того как Алекс слег, отчаяние Хана углубилось. Лихорадка Эбола, словно цунами, захлестнула Кенему, перелилась через нее и двинулась к Фритауну, столице страны. Хан снова зашел в кабинет Симбири и опустился на «тревожный стул».

— Симбири, я хочу попросить правительство, чтобы наш район закрыли на карантин.

Она подумала, что он выглядит немыслимо усталым.

— Народ разбегается кто куда и разносит Эболу по всей стране, — продолжал он.

— Доктор Хан, я то и дело звоню в правительство. — В правительстве не желали ее слушать, и даже давно обещанные $3,5 за работу в особо опасных условиях еще ни разу не поступили. — Я просто не знаю, что делать, — сказала она Хану.

Посидела на том же стуле в кабинете Симбири Джеллох и Тетушка:

— Симбири, я плохо себя чувствую. Все тело ломит.

— Тетушка Мбалу, вам нужно отдохнуть, — сказала Симбири. — Вы устали. Вы потеряли мужа. Вы просто обязаны заставить себя отдохнуть.

— Что мне делать? Люди умирают.

— Тетушка Мбалу! Вам просто необходимо отдохнуть!

Тетушка побрела вверх по склону холма к отделению Эболы.

12 июля

Джозеф Фейр, тот самый ученый, который поначалу собирался вместе с Лизой Хенсли организовывать лабораторию по анализу крови для Хумарра Хана, в это время обретался во Фритауне в качестве советника министерства здравоохранения Сьерра-Леоне. Фейр не на шутку тревожился о Хане и решил съездить в Кенему и своими глазами посмотреть, чем можно ему помочь.