Кризис в красной зоне. Самая смертоносная вспышка Эболы и эпидемии будущего

— Не плачь, Симбири, — сказал он на крио. — Не надо, — и перешел на английский: — Когда дела оборачиваются по-настоящему плохо, остается лишь делать то, что можешь.

Она продолжала плакать.

— Не плачь, Симбири, — повторил он уже более мягким тоном.

В его поведении появилось что-то необычное, напугавшее ее. Напряженная поза, в которой он сидел на краешке стула в нескольких дюймах от ее стола. Он совершенно не прикасался к столу. Он не протянул руку, чтобы успокаивающе погладить ее. Он как будто старался не прикасаться ни к ней, ни к чему-либо из того, с чем она может соприкоснуться. Вдруг он резко встал и вышел из комнаты.

Симбири Джеллох осталась за своим столом, в слезах. Почему он сидел так странно? Почему старался ни к чему не прикасаться? Куда он пошел? Она решила попытаться отыскать его.

Место для курения

ГОСУДАРСТВЕННАЯ БОЛЬНИЦА КЕНЕМЫ

Позднее утро, понедельник, 14 июля

Симбири Джеллох помчалась вверх по склону к отделению Эболы, но там Хана не оказалось. Она заглянула в его кабинет-контейнер, но и там его не было. Он мог пойти в общие отделения, подумала она и побежала по остальной территории больницы, но так и не смогла его найти. Она была близка к панике. Потом ей пришло в голову, что он может прятаться от всех, и она поспешно спустилась по грунтовой дороге туда, где строили новое отделение Ласса, и заглянула за контейнер. Действительно, Хан оказался там. Он сидел в пластмассовом кресле и пил спрайт из бутылки.

— Доктор Хан, с вами все в порядке?

Он сразу предупредил, чтобы она не подходила к нему:

— Симбири, лучше мне держаться от тебя подальше. Я не знаю, заразился или нет. Неизвестно, кто окажется следующим.

Она снова заплакала.

— Симбири, ну что же ты все время плачешь? — Хан держал в руке бутылку с газировкой и смотрел на бетонные стены и ярко зеленеющую под дождем пышную высокую траву. — Этот мир полон загадок, — продолжал он. — Когда ты силен и здоров, ты помогаешь другим. А когда ты угаснешь, твое дело продолжит следующий.

— Давайте помолимся, доктор Хан.

Хан поставил наземь бутылку с водой и встал. Держась поодаль друг от друга, они поднесли руки к груди, сложив их в молитвенном жесте, и начали возносить молитву.

Закончив, Хан сел в кресло. Симбири попыталась уговорить его перестать возиться с больными Эболой.

— Но кто еще позаботится об этих людях? Нужно делать свое дело и молиться. — Он отхлебнул спрайта. — Вы слишком вымотались.

— Ничего я не вымоталась.

Он думал о том, что мать сможет позаботиться о его сотруднице:

— Поезжай к маме во Фритаун и оставайся там две недели.

Она отказалась.

Он слабо улыбнулся ей:

— Врачебное предписание. Две недели отдыха.

Оставив Хана сидеть в кресле, Симбири поплелась обратно в свой кабинет. На следующий день она уехала во Фритаун к матери. У нее было ощущение, что она трусливо сбежала с поля битвы. Хуже того, она бросила своего начальника, оставила его одиноко сидеть в углу больничной территории, а ведь он сражался в буквальном смысле не на жизнь, а на смерть.

Примерно в то же время, понедельник, 14 июля

Представитель ВОЗ, британский врач Тим О'Демпси, делал в отделениях Эболы Кенемской больницы все, что было в его силах. Случалось, что в разгар дня он обнаруживал Тетушку отдыхавшей лежа на столе в сестринской. Однако на сей раз у стола стоял штатив с капельницей, и брат Фонни, Мохамед Йиллах, следил за прозрачной трубкой, присоединенной к руке Фонни. Он вливал ей лекарство от малярии.

О'Демпси встревожился. Выйдя из помещения, он разыскал Дэна Бауха и рассказал, чем занимается Тетушка. Баух поспешил в сестринскую и, не подходя близко, очень мягким голосом предложил Фонни сдать кровь для анализа на Эболу.

Тетушка согласилась. Баух сказал, что это нужно сделать немедленно. Надев перчатки, он взял у нее кровь из вены, отнес образец в «горячую» лабораторию и передал ее из-за двери тем, кто находился внутри.

Как раз в то время, когда Баух находился в «горячей» лаборатории, Лина Мозес вошла в сестринскую, намереваясь поговорить с Фонни, и увидела, что та лежит на столе и брат Йиллах ставит ей капельницу. Она отвела Йиллаха в сторону:

— Что с ней случилось?

— Она сдала кровь на анализ, — ответил Йиллах.

Мозес аж покачнулась. Такого просто не могло случиться. С кем угодно, только не с тетушкой Мбалу. Следующая ее мысль была о брате Тетушки. Он возил ее на мотоцикле. И только что ввел ей в руку инъекционную иглу, прикоснувшись к ее крови.

— Вы хоть защитились? — понизив голос, спросила она Йиллаха.

Он промолчал. Но она разглядела выражение его лица и все поняла. Он тоже заболел Эболой, заразившись ею от сестры.

Тетушку поместили в отдельную маленькую палату «Пристройки» — ту самую, где лежал при смерти Алекс Мойгбой. Он был ближайшим помощником Тетушки, и теперь они умирали вместе. Йиллах, брат Тетушки, расположился в той же палате и стал ухаживать за обоими, делая все возможное для того, чтобы его сестра и Алекс одолели Эболу и выжили. Он не стал обременять себя никакими средствами защиты, поскольку в защите от Эболы уже не нуждался.

Определитель номера