Кролиководство

Банни достает новую сигарету, но при попытке ее прикурить ветер, как и раньше, гасит пламя зажигалки. Пытается снова и снова и тут видит, как в ее направлении идут двое мужчин. Один из них курит, и оранжевый огонек на кончике его сигареты — словно фонарик. Банни делает шаг ему навстречу, подняв руку с сигаретой, как будто говоря: «Я иду с миром». Вместо того чтобы возиться с зажигалкой, он протягивает ей свою сигарету, и Банни от нее зажигает свою, как будто свечу от свечи.

— Спасибо, — благодарит Банни, и мужчина ей говорит:

— Эта привычка вас прикончит, помяните мое слово.

Банни глубоко затягивается, и когда выдыхает, дым смешивается с ее дыханием и словами.

— Еще не скоро, — отвечает она, и мужчина смеется.

Палочки

Когда Банни возвращается к столу, Альби встает и помогает ей снять его пиджак. Она при этом слегка изгибается, чтобы высвободить левую руку. Лидия говорит:

— Ты, должно быть, продрогла до мозга костей.

— Да нет, — отвечает Банни, — мне скорее жарковато. Здесь жарко? — Затем спрашивает Альби, который час, и тот отвечает:

— Девять часов двадцать семь минут.

— Надеюсь, ты не против, — говорит Джулиан, — мы заказали всем блюда, пока ты была на улице. Тебе я заказал Бань Куон Чай[28].

— Блинчики с грибами, — переводит Альби, — с корнем лотоса.

— Отлично, — говорит Банни, и это в самом деле отлично. Если не считать того условия, что блюдо не должно быть приготовлено из тех, в ком когда-то билось сердце, Банни никогда не была привередлива в еде, к тому же теперь способность различать пищу на вкус притупилась у нее до такой степени, что любая еда для нее — тофу. Устраиваясь за столом, Банни пристально смотрит на стеклянные плитки пола, точнее, на то место, где кверху брюхом плавает мертвая рыбка, довольно крупная оранжевая калико, вся в белых и черных пятнышках. Она покачивается, как сброшенное в Гудзон тело, дрейфующее между опорами мола и льнущее к нему, что делает жертву убийства похожей на лодку с веслами.

— Она мертва, — Банни подчеркнуто обращается к Джулиану, как будто он голыми руками задушил эту рыбку.

— Кто мертва? — спрашивает Труди.

— Одна из рыбок, — Джулиан комкает салфетку, кладет ее возле тарелки и уходит поговорить с менеджером.

Этот болван, он что, не знает, что сегодня канун Нового года? Не представляет, насколько они заняты? Менеджер мог бы просто послать его на хрен, но вместо этого, сияя ледяной улыбкой, заверяет Джулиана, что займется этой проблемой, и предлагает в качестве извинения по бокалу для всех сидящих за его столом. Потом по-корейски велит официанту отнести шесть бокалов шампанского (того, дешевого) тем, мать их, проклятым мудакам за двенадцатым столом.

Вот как бывает, когда ты знаком с шеф-поваром. Джулиан величественно восседает на своем стуле. Оперативное решение проблемы с дохлой рыбкой и шампанское за счет заведения, и все делают вид, будто не понимают, что шампанское — дешевка. И лишь Банни замечает, что рыбка по-прежнему в аквариуме. Она нашла покой возле расположенного неподалеку от них стола, за которым две парочки в красных бумажных колпаках слишком заняты тем, что подшучивают друг над дружкой, пуская в ход подарки от ресторана, чтобы обращать внимание на какую-то дохлую рыбку, значащую не больше, чем рябь на воде.

Для таких людей, как Банни и ее друзья, считающих себя людьми, уважающими культурные нормы, за исключением, разумеется, таких культурных норм, как женское обрезание (в топку тогда все эти исследования Маргарет Мид)[29], отказ от палочек в ресторане азиатской кухни был бы равносилен признанию в собственной провинциальности. Поскольку Альби ест в китайских ресторанах с тех пор, как научился пережевывать твердую пищу, палочками он орудует исключительно мастерски, подобно мажоретке, жонглирующей жезлами на уличном шествии; так и кажется, что эти палочки будут вращаться у Альби над головой в момент падения в его открытый рот очередной тигровой креветки. Джулиан, хотя и далеко не такой ловкий, как Альби, тоже не ударяет в грязь лицом, да и Труди с Эллиотом знают, что делают. Альби характеризует свое блюдо как феерическое и спрашивает, не хочет ли кто-нибудь отведать кусочек. Труди отвечает:

— Хочу, но при условии, что мне не придется предлагать тебе кусочек своего блюда, так как делиться я не собираюсь.

Эллиот говорит про свое блюдо:

— Совсем неплохо. — А Джулиан в ответ спрашивает:

— А что, я когда-нибудь давал тебе плохие советы?

То, что Лидия пользуется своими палочками, как шимпанзе веткой в качестве подсобного инструмента, не говорит о ее неспособности есть палочками. Скорее это говорит о том, что Лидия из тех, кто делает все очень тщательно. Труди спрашивает, ходили ли они на выставку Луизы Буржуа в Гуггенхайме.

— Пока нет, — отвечает Лидия, — но планируем. Я слышала, она изумительная. — На что Эллиот говорит, что до похода на выставку не думал, что она изумительная, он думал, что она неплохая, но переоцененная, и спрашивает, читал ли кто-нибудь из них Боланьо. Под «Боланьо» он имеет в виду роман «2666»[30].