Кролиководство

Возможно, она сказала это слишком тихо и ее не услышали, или, по крайней мере, сделали вид, что не услышали. Ответа на свою реплику она не получает, однако Джулиан говорит Альби:

— Ладно, мне больше достанется. — Джулиан думает, что признание в обжорстве звучит обезоруживающе.

— Тебе? — спрашивает Труди. — А об остальных ты подумал?

Труди и Джулиан обмениваются шутками насчет размеров порций. Лидия говорит:

— Слишком уж они большие. Хочу сохранить аппетит для основного блюда.

Альби выражает восторг по поводу баклажанов, и какое-то жужжание, пронзительное, назойливое жужжание заползает Банни через ухо в голову, усиливается там и расходится во всех направлениях. Нервы ее подрагивают, как браслеты, ее охватывает все более сильное беспокойство, как если бы она не могла вспомнить, выключила ли кухонную плиту, как если бы, пока она и Альби наслаждаются в ресторане прекрасным ужином с прекрасными людьми, Джеффри мог умереть от удушья. Банни порывисто встает со стула:

— Покурить. Мне надо покурить.

— Мне пойти с тобой? — спрашивает Альби.

— Нет, — отвечает Банни, — мне просто нужно покурить. Сейчас вернусь.

— Ты уверена? — спрашивает Альби.

— Просто покурить, — резко отвечает Банни, — я просто хочу выйти покурить, о’кей?

Альби снимает с себя пиджак и укутывает им ее плечи.

Эллиот отодвигается от стола и спрашивает:

— Не против, если я составлю тебе компанию? — на что Банни отвечает:

— Ты же не куришь.

Они смотрят, как Банни пересекает обеденный зал и выходит на улицу.

— С ней все будет в порядке. — Альби как будто пытается сам себя в этом убедить, а Труди говорит Эллиоту:

— Иди на улицу. Постой с ней.

Кончик сигареты

Обжигая большой палец, Банни упорно пытается зажечь сигарету, но ветер все время гасит не успевающее разгореться пламя зажигалки. Банни делает паузы, давая ей отдохнуть, словно уставшему двигателю, как будто старая пластмассовая зажигалка марки «Бик» — это газонокосилка или машина-развалюха, завестись которой перед новой попыткой может помочь небольшой отдых, и тут появляется Эллиот и забирает зажигалку.

— Можно я? — спрашивает он и вынимает сигарету из ее губ. Вставив сигарету себе в рот, Эллиот закрывает рукой зажигалку от ветра и прикуривает с первой же попытки. Глубоко затянувшись, задерживает дым в легких и только после этого отдает сигарету Банни. Выпустив дым, говорит:

— Черт, как же это приятно. Эта тяга — на всю жизнь.

Рассказывает Банни, что бросил курить почти двадцать лет назад, но, если бы было можно, закуривал бы в трудную минуту.

— А почему нельзя? — спрашивает Банни.

— Смешно, — отвечает Эллиот, а Банни говорит:

— Ничего смешного я не сказала. Я задала вопрос.

— Ну ладно. Я не могу снова начать курить, потому что не хочу умереть раньше времени.

Затем Эллиот спрашивает Банни, когда она бросит, и Банни отвечает вопросом на вопрос:

— Брошу что?

— Курить. Когда ты собираешься бросить курить?

— Никогда. — Как будто ставя в конце фразы для усиления восклицательный знак, Банни глубоко затягивается сигаретой.

Оба дрожат от холода, и Эллиот говорит:

— Я знаю, каково тебе.

— Ну да, — кивает Банни, — тут настоящий дубак.

— Смешно, — отвечает Эллиот, — но ты же понимаешь, что я имею в виду. Депрессию. — Эллиот говорит ей, что тоже страдает от депрессии.

Банни сильно прикусывает внутреннюю сторону щеки, а Эллиот между тем говорит:

— Велбутрин. Он по-настоящему мне помог. Ты не пробовала принимать велбутрин? — Эллиот ждет, что ответит на его вопрос Банни, и, не дождавшись, добавляет:

— Разумеется, он не всем помогает. Когда дело касается антидепрессантов, это всегда метод проб и ошибок. Однако если ты не пробовала принимать велбутрин, то, может быть, тебе поговорить со своим мозгоправом? Это ведь многим из нас помогает.

Из нас? Эллиот, молчун Эллиот, вдруг разговорился и не знает, как закруглиться.

— Если хочешь, могу порекомендовать тебе первоклассного психофармаколога. Я сам к нему хожу. Первоклассный специалист.

Банни бросает окурок на мостовую, и Эллиот тушит его каблуком ботинка.

— Пошли, — он жестом приглашает Банни внутрь. Здесь адски холодно. У меня руки занемели.

— Ты иди, — говорит ему Банни, — а я выкурю еще одну сигарету.

— Но ты же только что… — Эллиот обрывает себя на полуслове. — Ну да ладно, — и возвращается в ресторан к жене и друзьям, в тепло и довольство «Красной обезьяны», к приятному осознанию собственной гениальности и наличия у себя первоклассного психофармаколога, к своему литературному успеху и к неведению того, каково это — не быть принимаемым всерьез и каково это — стыдиться самого себя.

Велбутрин. Вот теперь действительно смешно.