Кроме политики

Двадцать второго сентября, в воскресный день, Сергеевский мерил шагами комнату доходного дома. Перешедший в пятый класс Зайцев сидел за столом, подперев щёку, и страдал. За минувшие шесть недель учитель узнал, что мечтой Софьи было стать из обычной интеллигентной барышни знаменитой светской дамой. На генерал-губернаторском балу девицу-красавицу увидели те, кто доселе знал Софи только по фотокарточкам. Господин Добровольский гордился своей возлюбленной, о которой каждый слышал, что красота её словно намеренно сотворена для вечернего платья.

Дебютантка произвела фурор. Восхищение лилось под песню шведского квартета «Как прекрасен танца миг… Ты одна, ты одна, стать королевой должна…». Знатному и солидному кавалеру пришлось смириться с всеобщим повышенным интересом к его даме сердца. Оставалась надежда, что известные слухи верны и генерал-губернатор увлекается только собственным полом. Ни Тимофею, ни разлучнику страсть до чего не хотелось ревновать к Его Высочеству.

Судьба остальных троих воздыхателей (если считать красавицыны слова правдой) скрывалась в неизвестности. Десятого августа, во всё тот же чёрный день, Добровольский совершил невозможное: отправил иногороднему учёному письмо со злополучными значками. Поручение было выполнено чужими руками и тем самым вызвало сословное различие между бывшей парой. Не приведи Господь, если новоявленная львица отправится на покорение Петербурга.

В дверях скромного обиталища стоял Зубов с потрёпанным граммофоном в руках.

— Вы не заняты? Господин директор слушал кафешантанные песни с Небесной Земли в насмешку над вашим провалом. В том числе «Больно мне, больно», ту самую, которую я вам советовал. Нет, что вы, я принёс серьёзную.

Граммофон стоял на столе в полной готовности. Тимофей услышал незнакомый баритон.

Не думай о полушках свысока.
Наступит время, сам поймёшь, мой бедненький,
Закончатся, и вовсе неспроста,
Копеечки, копеечки, копеечки.
Копеечки спрессованы во вклад,
Спрессованы копейки в сбережения,
И я всё замечаю невпопад,
Где первая копейка, где последняя.
У каждого алтына свой оброк,
Своё банкротство и своя отметина,
Копейки раздают кому острог,
Кому поместье, а кому бессмертие.
Из крохотных копеек соткан дождь,
Течёт с небес вода, обычно жалкая,
И ты порой почти полжизни ждёшь,
Когда тебе уже заплатят жалованье.
Дают его не чаще, чем глоток,
Глоток воды во время зноя летнего.
А в общем, надо просто помнить долг,
Что скоро будут первые последними.
Не думай о полушках свысока.
Наступит время, сам поймёшь, мой бедненький,
Закончатся, и вовсе неспроста,
Копеечки, копеечки, копеечки.
Копеечки…

— Красивый баритон, — отметил коллега, как и прежде, спокойный. — Кто пел, знаете ли? Молодой одессит Юрий Морфесси. Не знаю, будет ли он певцом.

Гимназист глядел с равнодушием к песне, знать, забыл потраченную деньгу. Самому Сергеевскому тема была близка, а то и злободневна. Латинист тем временем оставался источником сведений.

— В Петербурге живёт другая известная красавица.

Тимофей поднял потускневшие глаза, но они не выражали интерес.

— Выслушал бы, но моё сердце отдано Софи.

— Она дочь петербургского архитектора Шапошникова, в девяносто девятом гостила в новгородском имении. Судьба свела её с достойным молодым человеком. Сразу скажу, девица незаурядная. Пианистка высшего класса. Даже без фигуры и без ресниц красота несказанная. В Петербурге она влюбила в себя нескольких миллионеров, но замуж вышла не за одного из них. Она ждала талантливого мужа — композитора или художника. Тот молодой человек подошёл идеально.

— Будь Софи того же склада, цены бы ей не было. Разве что я далёк от занятий искусством. Попытался бы, было б больше радостей в жизни.

— Девица отыскала жениха, способного молодого художника. Зовут его Николаем Рёрихом. В прошлом году они вступили в счастливое супружество. Узы Гименея не чета вашей судьбе.

Несостоявшийся суженый гадал, был ли пьющим титулярный советник до отвержения его генеральской дочерью. Кто он теперь есть, обычный бедный учитель против блестящей светской красавицы. В самом деле, не на дуэль же вызывать директора. В тридцать седьмом году история отечества омрачилась нагляднейшим примером.

А ни телефонной, ни трамвайной линии нет и в помине.

Культуртриггеры