Кроме шуток

Она говорит, что рада, что мы выбрались в свет, – перевела Фебруари для Мэл.

Мэл достала телефон из висевшей на запястье сумочки, которую брала с собой всякий раз, когда надевала платье.

я тоже, – напечатала она. – нельзя же столько смотреть чужестранку и не окосеть.

Глаза Ванды расширились.

Вам что, нравится “Ч-у-ж-е‐с-т-р-а-н-к-а”?

Мне – нет,– сказала Фебруари. – Я не фанат путешествий во времени.

Взгляд Ванды переместился на экран Мэл, где та написала:

Феб нет. путешествие во времени оскорбляет ее рационализм.

Они обе понимающе рассмеялись, и Ванда потянулась к телефону Мэл, чтобы набрать что‐то в ответ. Сначала Фебруари попыталась заглянуть ей через плечо, но у нее не было очков для чтения, поэтому она могла только наблюдать, как они склонились над экраном.

Под прикрытием кухонной стойки Фебруари ткнула Ванду в бедро.

Молчи,– сказала она, когда Ванда подняла голову.

Либо Ванда так и не поняла, о чем Фебруари, либо ей было все равно. Она вежливо улыбнулась и вернулась к разговору на экране.

Нет, ну ничего себе, подумала Фебруари. А ведь она говорила Мэл, что Ванда ей понравится, если только дать ей шанс. Она обвела взглядом комнату, рассматривая остальных гостей. Пары глухих, многие из которых были учителями в ее школе, делились своими новогодними обещаниями, наливали друг другу напитки и смеялись. Эти бесконечные улыбки. Она помахала Уиллису и Лорне Уоркманам, которые выглядели слегка подавленными, но помахали в ответ и улыбнулись. Люди они были приятные, но Фебруари надеялась избежать общения с ними, чтобы не пришлось снова вспоминать о смерти матери. Она чувствовала себя неприкаянной, пока не посмотрела в другой угол комнаты и не заметила единственных людей, которые не выглядели бессовестно веселыми: Бет Уоркман и учительница актерского мастерства, Деб Фикман, вели быстрый разговор, нахмурив брови.

Так это “К-р-а-м-е-р против К-р-а-м-е-р-а”? – спросила Фикман.

Нет, но знаешь, отчасти я действительно с ним согласна, – сказала Бет. – Разве это делает меня ужасным человеком?

Конечно, нет. Вы сказали Остину?

Фебруари видела, как Бет взяла со столика бутылку “Титос” и налила немного в оба стакана. Они чокнулись и выпили.

Как дела?– поинтересовалась Фебруари, когда они обе сделали глоток.

Это было непохоже на нее – встревать в чужой разговор, но она бы не смогла вести светскую беседу с теми, кто выглядел довольным жизнью, а для того, чтобы устроиться в углу в одиночестве, она была еще недостаточно пьяна. Бет и Деб укоризненно посмотрели на Фебруари. Деб поджала губы и начала вытирать пятно на блузке.

Извините. Не хотела мешать.

Нет-нет, все в порядке. Мы говорили про Скай.

Кстати, поздравляю! И какие вы молодцы, что решились на вечеринку с грудным младенцем.

После нескольких месяцев недосыпания уже все равно, – сказала Бет, слабо улыбаясь.

Деб продолжала демонстративно тереть блузку. Фебруари уже начинала думать, что она влезла куда‐то, куда не стоило влезать. Что‐то не так со Скай? С Генри?

С тобой все о-к? Тебе что‐нибудь нужно?

Все в порядке. Просто небольшая семейная драма. Генри упорно настаивает на имплантации, и все это всплыло за ужином…

Бет указала на диванчик, где сидели ее родители; Уиллис громко храпел, одноразовая тарелка с закусками почти выскользнула из его ослабевшей руки. Фебруари была потрясена.

Имплант? Для Остина?

Бет и Деб рассмеялись.