Кроме шуток

Для Скай! – сказала Деб. – Остин? Вот это был бы нонсенс.

Скай? Но Остин сказал… Я думала, она слышащая.

Мы тоже так думали, – сказала Бет.

И какого вы мнения по поводу импланта?

Я вот даже не знаю. Можно и так и так. У многих детей в Ривер-Вэлли есть импланты, правда же, Феб? Это сейчас обычное дело.

Это да.

Вообще мы с Беном как раз говорили о том, что надо превратить эту кладовку за кулисами в своего рода “аудиокомнату”. Чтобы они могли приходить туда играть на музыкальных инструментах, экспериментировать с приложениями для обработки музыки на айпэде – было бы круто, да?

Ага, – без энтузиазма сказала Фебруари.

Она посмотрела на Бет, которая сделала глоток из своего стакана. Чем дольше Фебруари не отводила взгляд, тем больше Бет пила. Она знала о закрытии. Конечно, знала. Какой человек не поделился бы такой информацией со своей женой?

Снова охваченная страхом, что Ванда проболтается Мэл, Фебруари извинилась и вернулась на кухню, где Мэл, улыбаясь, поманила ее с противоположной стороны барной стойки. Ее улыбка успокоила Фебруари; она подняла указательный палец, чтобы Мэл ее подождала, и направилась к сервировочной тележке с напитками. Она приготовила коктейль, худо-бедно похожий на тот, что делала Бет, и присоединилась к Мэл и Ванде, к которой, в свою очередь, теперь присоединился муж.

Кто‐то включил телевизор, и, хотя Фебруари и Мэл смотрели в экран под неудобным углом и не видели, как спускается шар[7], они начали обратный отсчет и поцеловались одновременно с остальными гостями. Потом Мэл ушла искать туалет, а Фебруари осталась одна в водочном тумане, на долю секунды почувствовав облегчение от того, что матери больше нет. По крайней мере, она не увидит, что будет дальше.

Ну давай же, – сказала Чарли. – Расскажи.

Она старалась быть терпеливой и позволила Остину положить голову ей на плечо, пока автобус мчался в темноте неизвестно куда. Старалась не злиться из‐за того, что столько промучилась над выбором наряда, который выглядел бы одновременно соблазнительным и приемлемым для встречи с его родителями, только для того, чтобы ее не пустили на порог и потащили обратно в автобус.

Может, я смогу помочь.

Она видела, что он что‐то взвешивает; он тщательно подбирал слова. Наконец он вздохнул.

Моя сестра.

Малышка? С ней все о-к?

Она глухая.

Чарли не могла удержаться от смеха, и Остин явно опешил.

Извини, – сказала она, проводя рукой по губам, чтобы скрыть усмешку. – Но разве ваша семья не знаменита именно этим?

Она родилась слышащей, но теряет слух. Мои родители – мой папа – хотят поставить ей имплант.

Что? Зачем?

Остин сжал губы.

Они переживают за ее будущее, потому что…

Он прервался. Посмотрел себе под ноги.

Я не знаю.

А что твоя мама?

Она с ним согласна! Выдала какую‐то чушь, что с имплантом девочке безопаснее.

Настала очередь Чарли отводить взгляд.

Это не… На самом деле это так не работает.

Она снова посмотрела на Остина, чтобы он увидел в ее глазах то, чего она не могла сказать. Ее ладони стали влажными, и она вытерла их о джинсы.

Неважно.

Я думаю, они уже все решили.

Это так глупо.

Это абсурд. Не понимаю, зачем им надо делать ей операцию только для того, чтобы она стала более слышащей. Если это вообще сработает!

Он указал на Чарли, как будто она была доказательством его доводов. Теперь настала ее очередь взвешивать свои слова – несмотря на то что она была с ним согласна, она хорошо знала и другую сторону этой медали. Может, аргументы в пользу имплантов его немного утешат. Учитывая, насколько он расстроен, это, скорее всего, не повредит.