Кровь ангелов

– Время всегда найдется, если есть интерес, – изрек Ларс. – И тайный выход. Этот замок изъеден ходами, точно гнилой пень – дырами, и кое-какие Армин мне показал. Выскальзывать из-под надзора Ультимы я научился и использовал это для того, чтобы «осмотреться», а то мало ли что.

– Из-под надзора? – Энхо вновь получил бутылку и на этот раз выпил побольше: цветочный привкус, мягкая, тягучая жидкость, что скользит по языку, ласкает небо и десны. – Разве она вам не подчиняется?

– Подчиняется… но в определенной степени. – Ларс почесал макушку. – В какой, я сам не знаю до конца и проверять не хочу… Так, пожалуй, мне хватит, а то я и в самом деле напьюсь, а зачем это нужно?

Эру Венц не удержался, глотнул еще и только потом отставил бутылку.

О чем говорить дальше, он не знал – юноша, что сидел напротив, на другом конце подоконника, не был простым человеком, пусть даже он щурился сейчас на звезды, а до этого пил медовый ликер.

За время, прошедшее со дня боя на орбите, вера Энхо в божественность Божественной Плоти ослабла, но не исчезла совсем, а кроме того, он прекрасно понимал, что эта беседа опасна для него. Решит Ларс, что сказал лишнего, или кто-то из его союзников подумает, что офицер эру Венц услышал то, что ему слышать не следовало, и все…

Либо его самого оставят здесь, на Керимбе, или заменят всю команду, если Янус заартачится.

– Где-то там, далеко, Аллювия, – проговорил Ларс, указывая на темное небо. – Догадываюсь, что ее отсюда не видно, но знаю, что она есть… А когда-то, не так давно, у меня не было ничего, кроме нее – родной дом, мать, сестры, друзья, танцы раз в месяц… Понимаешь?

– Да, – сказал Энхо, но его, похоже, вновь не слушали.

– А теперь у меня всего этого нет, – продолжал Ларс, обращаясь в пространство, и взгляд у него был отсутствующий. – Я лишился друзей и родичей, всего, что было мне дорого, а взамен получил эфемерную цель, Мерцающий трон, и врага в лице Божественной Плоти. Как ты думаешь, это достойный обмен?

Эру Венц промолчал, но его собеседник и на это не обратил внимания.

– Те, кто меня поддерживает, всего лишь союзники, и у них свои цели, им нужен даже не я, а та кровь ангелов, что течет во мне… О, с какой радостью я выпустил бы ее из себя и заменил на обычную!

Энхо слушал и ощущал неловкость – будто статуя Божественной Плоти, установленная в столичном храме Победоносного, заговорила, но изрекла не пророчество или повеление, а пожаловалась на то, что ей надоели мыши, гадящие на постамент, и что пора реставрировать левую ногу…

Нет, Ларс не жаловался, он словно рассуждал сам с собой.

Однако это выглядело слишком живо, чересчур по-человечески для того, кто человеком не являлся.

– Но это невозможно, – сказал Ларс, и взгляд его стал обычным. – Вот такие дела… И что, не вмазать ли нам еще? Хотя нет, лучше вернуться – нам пора на сцену, играть написанные для нас роли. Мне изображать претендента на власть в Империуме, тебе – его преданного офицера, верного сторонника, рыцаря без страха и упрека.

– Но я ничего не изображаю! – возразил Энхо.

– Конечно, – Ларс одним пружинистым движением соскочил с подоконника. – Лучше всего играет тот, кто делает это искренне, от всего сердца.

* * *

Вальгорн двигался ритмично и мощно, и дыхание его с шумом вырывалось сквозь сжатые зубы. Женщина под ним постанывала, и не только от страсти – на грудях ее, предплечьях и боках виднелись синяки, возникшие, когда он только «разогревался»…

Окровавленный кнут, оставивший следы на ее белоснежной коже, лежал на полу.

– Радуйся, сука! Радуйся! – прохрипел он и ударил ее по лицу. – Переворачивайся!

– Да, мой государь, – ответила она знакомым до дрожи голосом.

Сладостным в том случае, если в нем звучат страх и раболепие, как сейчас.

И очень неприятным, как раньше, когда Вальгорн трясся от страха, слыша его.

Он приподнялся, и она торопливо сменила позу, оказалась на локтях и коленях. Взгляду хозяина Империума предстала спина, покрытая багровыми вздувшимися рубцами.

Зрелище было возбуждающим, и Вальгорн вонзился в нее так, что она вскрикнула. Вновь монотонно заскрипело ложе, специально изготовленное таким, чтобы он слышал, как все происходит, распалялся сильнее и сильнее и вправду чувствовал себя Божественной Плотью.

Нащупать ее грудь, сжать посильнее, вцепиться в светлые растрепанные волосы…

Пусть эта сучка почувствует боль!

А теперь отпустить, и двумя руками обхватить ее шею, такую тонкую и изящную. Сдавить, ловя пальцами биение жизни, услышать ее хрип, ощутить слабые попытки вырваться.

Нет, сейчас она от него не уйдет!

Еще сильнее, еще, чтобы хрустнули позвонки, смялась гортань, а теперь быстро перевернуть ее и выпустить семя – прямо в приоткрытый рот, между розовых искусанных губ… Сейчас можно вскрикнуть, освобождая запертый внутри экстаз, разрывающий тебя на части, туманящий рассудок.

Придя в себя, Вальгорн понял, что перестарался, – женщина, находившаяся на одном ложе с ним, не дышала.

– Хм, неудача, – сказал он, хмурясь.