Кровь фоморов

Серая античная статуя нехотя ожила, словно в замедленной съемке, приблизилась к изголовью кровати, ватными пальцами порылась в черном чреве тумбочки, извлекла поблескивавший синеватой сталью шестидюймовый кольт и растеряно уставилась на смертоносное оружие.

– Пошевеливайся, не задерживай, у меня и без тебя дел хватает, – холодно диктовал магмеллиан.

Этта попыталась прикрыть ладонью глаза стоявшему рядом мальчугану:

– Ты считаешь, это нормальное зрелище для детской психики? – с укором бросила она Киэнну.

– Рико!

Бродяжка отстранил руку Эйтлинн и устремил преданный взгляд на короля.

– Как давно ты на улице?

– Полтора года, сеньор.

Киэнн удовлетворенно кивнул:

– Его психика это переживет.

Он всецело вернул чуть рассеявшееся внимание своей жертве:

– Прошу вас, сеньор! Давай, засунь его себе в глотку, как будто это член твоего гребанного любовника – я же знаю, этот кусок стали и дерева возбуждает тебя сильнее, чем женские сиськи! – и стреляй. Порадуй ребенка.

Человек беспрекословно исполнил приказание. Глухо громыхнуло и полотно безумного импрессиониста раскрасило ближайшую стену.

Этта выдохнула. Рико ни на секунду не оторвал жадного взгляда от картины свершившейся казни. Киэнн откинулся на спинку кресла в блаженно-сладкой истоме, точно произошедшее подарило ему некое чудовищное наслаждение. Эйтлинн вдруг почудилось, будто кровавая волна окрашивает ее лакированные сапожки примерно по щиколотку…

– Идеальный наркотик! – смакуя, протянул полуэльф.

– Нужно убираться отсюда, – Этта шагнула вперед и потянула его за рукав. – Выстрел наверняка слышали, здесь вот-вот кто-нибудь будет.

– Да кого это волнует? – презрительно ухмыльнулся он в ответ. – Этти, ты слишком давно не бывала здесь. Им всем наплевать. Им наплевать на своих детей, наплевать на своих жен, им уж тем паче наплевать на своих соседей. Да что там, им и на свой пропащий мирок полностью наплевать! И что самое восхитительное – он платит им взаимностью! Ему тоже на них наплевать. Абсолютная гармония!

Он все больше впадал в своего рода экстаз, глаза пылали диким огнем:

– Я хочу крови. Крови и воздаяния! Эти людишки слишком уж зарвались, полагая, что любое преступление может остаться безнаказанным!

– Кем ты себя возомнил? – попыталась осадить его Эйтлинн. – Карающей дланью Господней?

– Чьей-чьей? – со смехом, скривился подменыш. – Этта, бога нет. А если и есть – он слеп, глух и недееспособен. Чего о себе сказать не могу.

– Ты безумен! Остановись, Киэнн, остановись, пока не поздно!

– Я только начал! – почти с обидой возразил он. – И ты не остановишь меня, фоморка. Не в этот раз!

***

И он исчез. Растаял чумным поветрием над хладным ложем озера Мичиган, растворился алым заревом над недремлющим Городом Ветров, дурным знамением над его металлическими шпилями, призрачной тенью некого безумного мистера Хайда по сверкающим крышам небоскребов и сумрачным аллеям трущоб…

Эйтлинн молча вывела из мертвого особняка жутковатого ребенка (к счастью завороженные датчики все еще молчали и камеры наблюдения по-прежнему таращились слепыми белыми глазами) и двинулась вниз по Ист Бёртон Плейс к Лейк Шор Драйву. Ее магической силы вполне хватало на то, чтобы заставить прохожих не замечать ни ее саму, ни ее злосчастного спутника. По правде говоря, сейчас Рико вызывал в ней чувство, родственное первобытному ужасу, хотелось бежать от него без оглядки – и все же отпустить его руку и выпустить маленького монстра на свободу казалось еще страшнее. «Все дети – чудовища, – припомнилась ей давнишняя лекция Киэнна. – Мы, взрослые, боимся их природы и пытаемся подавить ее, а потому и внушаем им, равно как и самим себе, будто они – невинные розовощекие ангелы».

Впрочем, будь он детенышем фейри – его реакция наверняка куда меньше бы испугала ее. А если он и есть – фейри? Подменыш, которого не разглядел даже Киэнн? Странно, что она сама куда хуже чувствовала природу Маг Мэлла. Быть может, потому что росла вдали от него. При том, что наука магии давалась полуэльфу с большим трудом и зачастую стоила ему невероятных усилий, в ней же самой она – точно спонтанно пробуждалась, накатывая живительными волнами древнего могущества.

Этта поймала такси, и оно послушно покатило их вдоль берега Мичиган к золотым воротам отеля Хард Рок. Денег у нее, по-прежнему, не было, но одно легкое прикосновение пальцев к бритому затылку прилежного служителя таксометра вселило в его разум неоспоримую веру в то, что причитающаяся плата была им получена. Так же легко она прошествовала мимо неусыпных стражей отеля, увлекая за собой грязный клубок изношенных лохмотьев и потаенных страстей, и поднялась на тридцать шестой этаж пентхауза. И только закрыв за собой двери, решилась на начало диалога:

– Душ там. Если ты знаешь, что такое мыло и шампунь – используй их. Я закажу ужин в номер. Вот только одежды у меня для тебя нет. Да и денег тоже…