Кровь и Клятва

И мы бежим. Сначала из комнаты, в которую попали, потом из коридора на лестницу, всё ниже и ниже по ней, оттуда в другой коридор, и снова лестница. Каменная и обветшалая. Она ведёт в подземелье, из которого веет жутковатым холодом. Мы быстро проходим одно пустое помещение за другим, минуем поворот за поворотом. И по дороге нам не встречается ни одной живой души. То, что мы виляем из стороны в сторону, говорит мне о том, что это полностью заслуга Тайлоса — он хорошо изучил эти подземелья, как и места, где можно встретить людей.

И вот наконец мы замедляем шаг. Выглядываем из-за угла. У тяжёлой двери, привалившись к обветшалой стене, сидят два охранника. И оба они спят.

Тай снова берёт меня за руку и тянет за собой. Охранники не двигаются, не слышат наших гулких шагов. Мертвы?

Я не успеваю этого понять, потому что Тай толкает дверь и заводит меня в помещение. Помещение, наполненное болью и страданиями. Об этом говорят толстые прутья клеток с обеих сторон от меня и доносящиеся из-за них слабые стоны.

Я с ужасом смотрю на Тайлоса.

— Они экспериментируют с кровью эльфов и их потомков, — поджимает он губы. — Идём дальше.

Я сглатываю сухость и отправляюсь за Магом.

Пленники, мимо которых мы проходим, все, как один, исхудалые, бледные и прикованные цепями прямо к стенам.

— Тай, мы им поможем? — отчаянно шепчу я.

— Им уже не помочь, Ния, — с горечью шепчет он в ответ.

Неужели… Неужели и с мамой сделали что-то подобное?..

Я хочу спросить об этом у Тайлоса, но не могу разлепить пересохших губ.

А затем я её вижу. Вижу женщину, в которой с трудом узнаю свою сильную, деятельную и красивую маму.

Я падаю на колени у прутьев её клетки, сердце разрывается от боли, а из груди рвутся рыдания.

— Мама…

Она поворачивает голову на мой голос, открывает глаза, взгляд вспыхивает радостью, а бескровных губ касается слабая улыбка:

— Эания, родная…

Глава 10

Глава 10

На ней то же платье, в котором я видела её в последний раз, но теперь оно больше напоминает лохмотья: грязное и порванное в некоторых местах. Она сильно исхудала. А на лице и руках виднеются свежие и застарелые синяки и царапины.

В груди закипает желание убить тех, кто с ней это сотворил.

— Вот теперь ты можешь освободить меня, Тайлос, — негромко обращается мама к Магу.

Я в нетерпении сжимаю пальцами железные прутья, пока Тай вынимает из-под своей одежды связку ключей и открывает одним из них замок клетки. Затем я терпеливо жду, когда он освободит от оков её кисти. И только теперь бросаюсь в её слабые объятья и с силой прижимаюсь к её телу, чтобы разрыдаться навзрыд.

Мама что-то мне шепчет, гладит ладонями мою спину, касается волос губами. А я никак не могу успокоить рыданий. Мне невыносимо больно за неё. Столько месяцев мучений и страданий. Моё сердце вот-вот остановится, не в силах стерпеть этих мук.

— У нас не так много времени, Эания. Довольно слёз.

Я не ожидаю услышать столь привычные строгие нотки в её голосе в подобных обстоятельствах, потому мгновенно замолкаю. Поднимаю лицо и вглядываюсь в родные и мудрые глаза.

— Мой кулон, Эания, — просит она. — Вернёшь его мне?

— Мама…

— Кулон, — раскрывает она ладонь перед моим лицом.

Я сжимаю зубы, сажусь ровней, порывисто сдёргиваю через голову цепочку и вкладываю в раскрытую ладонь кулон. Мама сжимает на нём свои слабые пальцы. Её губ вновь касается едва заметная улыбка. Рука падает на грязный пол.

— Серебро лучше прочих металлов хранит заклинания, — прикрыв глаза, тихо рассказывает она. — Золото — чуть хуже. А вот железо магию тушит. — Мама смотрит на меня и предлагает: — Спрашивай, милая. Я знаю, у тебя много вопросов и на некоторые из них я ответить успею.

— Почему? — шепчу я.

Почему ты не захотела отсюда уйти? Почему позволила себя забрать, сотворить с собой такое? Почему не хочешь бороться за свою жизнь? Почему не поднимешься на ноги и не позволишь нам тебе помочь? Почему ты допустила всё это?

Если знала…

— Мне жаль, милая. Жаль, что пришлось соврать тебе по поводу твоего отца. Как и жаль, что я не могла рассказать тебе и о многом другом.

Прямо сейчас это кажется совершенно не важным, но я всё равно спрашиваю едва слышно:

— Но зачем?..

Мама касается ладонью свободной руки моей щеки, всего на мгновение, и тут же её опускает:

— Только так, а не иначе мы оказались бы там, где находимся сейчас. Если бы ты знала о своём происхождении, если бы не ненавидела отца-человека, если бы не решила, что я мертва, если бы не принесла свою клятву… Всё было бы по-другому, понимаешь? И ты была бы другой, Эания. Все мы. Но война длится слишком долго, милая. И то, что с нами творит церковь… Это мой долг, по крови и по силе, — покончить со злом, которое всё набирает и набирает силу. Правда, последнюю схватку придётся провести тебе, милая. И твоему любимому.

Я задыхаюсь от боли, а мама продолжает — тяжело, делая короткий глоток воздуха после каждой пары слов: