Кровь и слезы Луганска

 Первый раз границу они переходили нелегально. Ночью, под донской луной. Всей границы — речка с камышами. На той стороне их группу ждали украинские пограничники. Взяв с каждого по сотне баксов — а их было пять человек, — они подписали необходимые документы и растворились в ночной тишине. Да какой тишине? Цикады орали так, что заглушали канонаду боя. На юге от перехода сверкали взрывы на горизонте. Там донецкие шахтеры кипятили очередной котел с укропом.

 Через сутки седой увидел это блюдо. Сотни, а может, тысячи гордых украинских военных слоями лежали вдоль дороги, дымилась сожженная бронетехника, горелые «калаши» лежали кучами. А еще звонили телефоны. Десятками, сотнями. Из карманов убитых солдат стаей маминых звонков. Вороны пугались этих звонков. Они взлетали, закрывая стаями солнце. Кошмарный запах саднил в горле. Седой залил его дешевым пивом в ближайшем селе, где такие же будущие трупы с жовто-блакитными повязками разбрелись по перекресткам. Документы у седого были в порядке, поэтому он спокойно доехал до станции, откуда уже поездом уехал до Одессы. В поезде ему снился безногий и безрукий труп украинского солдата, качающегося на проводах линии ЛЭП.

 И нет, седого блевать не тянуло. Свое он отблевал утром третьего мая четырнадцатого года в той же Одессе.

— Едет, — с сожалением сказал и показал планшетом на мелькнувшие в снегу лучи света.

— Ага, — без эмоций ответил седой. — Сейчас разгрузим, первый раз, что ли?

 ГЛАВА ПЕРВАЯ. «По над лесом лебеди летят»

 Вот и кончилась Москва.

 Кончилась не сразу, конечно. Сначала медленно ползли по пробкам в четырехполосных шоссе. Великаны-многоэтажки заглядывали в окна двухэтажного автобуса, откуда-то снизу гневно гудели легковушки.

 А после автобус вырвался на простор и попер своей мощью на юг.

 Удивительно, но на этот раз были свободные места.

 Обычно, когда едешь на таком рейсе, автобус забит битком. А тут — на тебе, пустота. Семь человек на двухэтажку — это надо же. Когда проехали Бутово, Воронцов понял, что попутчиков не будет. Можно разложиться на сидении. А зачем? Есть же задние места. И пока их не заняли, Воронцов схватил городской рюкзак — в рюкзаке две книги Плутарха, фляжка с водкой, мешок с лекарствами. Сумка с футболками и трусами в багаже. Ноутбук с планшетом в отдельной сумке. Вот и все. Остальное в багажном отделении. А! Еще бушлат, бушлатом хорошо накрываться.

 Ну еще и тапочки. Тапочки! Тапочки — самое главное. И носки. А все эти мультитулы и на месте можно приобрести. Тем более, Воронцову мультитулы нафиг не нужны. Они нужны ремонтникам.

 В прошлой жизни Воронцов был журналистом. В настоящей — заряжающим. В будущей — а кто может сказать, кем ты будешь в будущей жизни? Ветер? Ветер завтра изменится.

 Воронцов улегся на заднем диване автобуса, бросив рюкзак под голову. Ботинки на полу, тапочки там же. Через три часа остановка. В тапочках выйдем на мокрый снег, зайдем на заправку и тут же пометим какую-нибудь Тульскую область. А потом Липецкую. А потом Ростовскую. А потом... А потом будет потом. Теперь можно и поспать. Хотя тут трясет больше, чем впереди. Зато не орет младенец под ухом.

 Вот зачем они тащат младенца на войну? Они думают, что там войны нет? Надо бы встать и завести разговор, почему они из Москвы едут в Луганск?

 Может быть, они расскажут?

 А ведь они расскажут.

 Они любят рассказывать. Нет, они не любят. Они хотят рассказывать. И когда ты им говоришь, что ты писатель из Москвы, они вываливают, как их убивали красивые мужики с хорошими лицами. Их расстреливали, сжигали, бомбили. Они тебе это рассказывают. А ты не можешь ничего им ответить.

 ...У тебя нет денег на всех. Одному ты подкидываешь пару тысяч, другому пятерку. Потом деньги у тебя кончаются, ты едешь домой. У тебя контузия, левый глаз уже не видит, а ты не просишь помощи. Потому что тебе стыдно. У людей убили детей, а у тебя всего лишь глаз и контузия. Ты собираешься с силами и едешь обратно. Минералка слишком сладка, а безвкусное картофельное пюре жжет солью. И ты не ешь, а закидываешь топливо, которое не усваивается организмом.

 Утром ты идешь на построение, внезапно приходит СМСка. «Вам перечислено пятьдесят тысяч рублей». Ты теряешься от неожиданности, потому что вся батарея вторую неделю курит прошлогодние листья, а денежного довольствия нет и нет. Кто-то мне перечислил большие деньги.

 И ты мчишься с Волком, чтобы снять в финансовом центре эти деньги. Мчишься на убитом «Уазике» на два последних стакана бензина. И вот есть деньги, покупаем сигарет пацанам, еще надо ехать за бензином в соседний город, но ехать уже не на чем. Бегу до автостанции с пустыми бутылками. По дороге покупаю молока, потому что не завтракал. В соседнем городе тоже нет бензина. Каким-то чудом покупаем на краю вселенной этот сраный бензин по тройной цене. Заливаемся по горло. Еще в пять раз больше надо нашим «Камазам» и «Уралам». Еще куда-то едем. Комбатр шуршит, главное, чтобы в батальоне не узнали. Почему комбатр — да потому что командир батареи. Чего его с комбатом путать?..