Кровь и слезы Луганска

— Серьезно? — удивился Воронцов. Не сочетался хрупкий образ этой девчушки с войной.

 Она достала еще сигарету, Воронцов поспешно вытащил свои, со вкусом винограда, протянул ей, Юля отказалась.

— Хотите рассказать об этом?

— Нет, не хочу, — ответила она и замолчала.

 — Вы не подумайте ничего плохого, я действительно писатель, только у меня книг с собой нет, но они есть в интернете. Я могу показать. Просто у вас очень интересная история. И вы, вы... Вы тоже очень интересная.

— Правда? — усмехнулась она.

— Правда, — ответил он. — Вот вы так чисто говорите на русском, никакого акцента, тем более западенского.

— Так я же учитель русского языка и литературы, — усмешка ее снова превратилась в улыбку. На одно мгновение. — А всю эту галицайскую сельскую культуру я всегда ненавидела. Все эти вышиванкы, хатынки... Свиння! — передразнила она неизвестно кого. И тут же пояснила: — Это меня так училка в школе называла. Руська свиння.

— А вы русская?

— Конечно. В паспорте «украинка». А так русская, хоть и Токаренко. Пойдемте внутрь, я вам кофе сделаю. Хотите кофе?

— Лучше какао на молоке. Или чай.

— Или чай, — легко согласилась Юля.

 Затем они долго сидели на кожаных диванах, разговаривали о разном: о котах и музыке, о книгах и импрессионистах. Она цитировала Фицджеральда, он сыпал Ремарком. Попутно он любовался ее точеными ножками и замирал от ее взгляда. Она смущенно отводила глаза: начиналась старая как мир игра без зрителей с двумя актерами.

 Он хотел пригласить ее в номер, но ему казалось, что это будет выглядеть омерзительно пошлым. А похабщины ему не хотелось. Ему хотелось доброго волшебства, как в юности. В конце концов, так и не решившись ни на что, он пожелал ей спокойной ночи. Спустился в свой бункер, закрыл дверь, разделся, выключил свет и оказался в полной темноте. «Здесь можно спать с открытыми глазами» — подумал он и начал засыпать. Сквозь дремоту он услышал тихий стук в дверь, но не поверил и повернулся на другой бок. Стук раздался еще раз. Он встал и открыл дверь. В коридоре стояла Юля с подносом, на подносе стоял стакан с водой.

— Я тебе попить принесла, — чуть слышно сказала она.

 Он молча протянул руку и за поясок на платье втянул ее в номер.

 ГЛАВА ТРЕТЬЯ

 А проснулся он уже один. «Попритчилось» — мелькнула мысль. «Сейчас включу свет, а на подушке пара рыжих волос». Свет включил. Волос не было. Мдэ, может и впрямь показалось? Однако, тело подсказывало, что нет, что-то такое ночью было. «Вот и изменил жене» — подумал Воронцов. И стало грустно. В точности по Апулею — всякое животное после совокупления печально. Кроме члена и женщины.

 Быстро умывшись, он побежал наверх. Вместо Юли сидел Армен Ашотович.

— Сегодня дежурите сами?

— Да, дорогой, Юлю отпустил, она давно не отдыхала. Кофе желаешь, дорогой?

— Желаю, Армен Ашотович.

 А на улице уже палило южное солнце. Южное — это кому как, конечно. Если ты с Одессы, то какое оно южное? А если из Кирова? Все зависит от точки отсчета. Ну да ладно, грецкие орехи на башку падают — значит, юг, и точка. Да, жаль Юли нет. Не угодил чем-то, обидел ночью? Да, вроде бы, был ласков и нежен. Может быть, ей хотелось больше жесткости и страсти? Не поймешь этих красавиц, все время надеются, что у мужчин есть телепатический орган. А мужики тупые, им надо прямым текстом объяснять, намеков они не понимают. Уехала... И ни телефона не оставила, ни адресов соц.сетей. Хотя, может быть, Армен Ашотович поможет? Как-то неудобно... Все же, почти дядя, хоть и не родной. Не выселит же, впрочем?

 Рискнем.

 Кусты зашевелились, вышел вчерашний кот. Зевнул, едва не порвав пасть.

— Привет, Бандера! — сказал Воронцов.

 Кот отвернулся.

 Воронцов промазал мимо урны, поднял окурок и попал со второго раза, вернулся в гостиницу.

— Армен Ашотович!

— Да, дорогой, держи свой кофе. Хороший.

— Прекрасный запах, я спросить хотел... У вас есть же номер Юли. Поделитесь?

— Понравилась?

— Очень, — признался Воронцов.

— Саша, дорогой, что я тебе скажу. Таких как ты, знаешь сколько сюда приезжают? Не все в мою гостиницу, но вообще, россиян? Много. Не все они знакомы с Юлей. Но все, кто знаком — просят ее телефон. Думаешь, я хоть одному дал? Нет. Ты завтра сядешь на автобус и уедешь в Россию.

— Я на передок...

— Хоть и на передок. Тем более, что на передок! Вскружишь голову девчонке и погибнешь, — на этих словах Армен Ашотович перекрестился. — И что ей потом делать? Нет, дорогой, не дам я тебе ее телефона. Старый ты для нее и негодный. На мой взгляд. Если она решит: сама даст. Мужчина ты или нет? Сам свою крепость завоевывай.

 От такого нападения Воронцов несколько ошалел.

— Извините, Армен Ашотович.

— Ты пей, Саша, пей. Остынет, будет невкусно.

 Воронцов спустился в свой бункер, там уже допил кофе, еще покурил, затем переоделся под жару и поехал в поисковый музей. Поехал на такси, в машине попытался разговорить таксиста, но не получилось. Молчаливым оказался. Не выспался, что ли...

 А ракет у музея не было. Зато как раз подъехал дядя Коля. Не изменился. Такой же основательный, заросший, для незнакомых суровый, для своих — предобрейший.

— Здорово!