Кровь и железо

Её кожа была бледной, как воск свечи. Полоска крови из носа казалась почти чёрной. На шее остались яркие розовые отметины. Отметины, оставленные пальцами. Его пальцами. Значит, на самом деле.

У Веста скрутило живот. Рот открылся, но не вылетело ни звука. Он посмотрел на кровь на её губе и почувствовал тошноту.

— Арди… — Он почувствовал такое отвращение, что его едва не стошнило, как только он произнес это слово. Он чувствовал привкус желчи во рту, но его голос продолжал булькать:

— Прости… прости… Как ты?

— Бывало и хуже. — Она медленно подняла руку и коснулась губы кончиком пальца. Кровь измазала её рот.

— Арди… — Он протянул к ней руку и отдернул, боясь того, что эта рука может натворить. — Прости.

— Он всегда извинялся. Помнишь? Потом он обнимал нас и плакал. Всегда извинялся. Но в следующий раз это его никогда не останавливало. Ты уже забыл?

Вест рыгнул и сдержал рвотный позыв. Если бы она рыдала, кричала и била его своими кулачками — это было бы легче перенести. Что угодно, только не это. Он старался об этом не думать, но он не забыл.

— Нет, — прошептал он, — я помню.

— Ты думал, что он прекратил, когда ты уехал? Он стал ещё хуже. Только тогда я уже пряталась сама. Я мечтала, что ты вернёшься. Вернёшься и спасёшь меня. Но когда ты возвращался, это случалось ненадолго, и между нами всё уже было не так, и ты ничего не сделал.

— Арди… Я не знал.

— Ты знал, но уезжал. Легче было ничего не делать. Притворяться. Я понимаю, и знаешь, я даже не виню тебя. То, что ты смог уехать, было чем-то вроде утешения. День, когда он умер, стал самым счастливым в моей жизни.

— Он был нашим отцом…

— О да. Как мне не повезло. Всегда не везло с мужчинами. Я плакала на могиле, как послушная дочь. Плакала и плакала, пока все вокруг не начали бояться за мой рассудок. А потом я без сна лежала на кровати, пока все не заснули. Я тайком вышла из дома и вернулась на могилу. Я стояла и смотрела на нее… а потом я нассала на неё! Подняла подол, села на корточки и нассала на него! И всё это время я думала — больше я не буду ничьей собакой!

Она вытерла ладонью кровь из-под носа.

— Ты бы видел, как я радовалась, когда ты послал за мной! Я снова и снова перечитывала письмо. Трогательные маленькие мечты снова ожили. Надежда, а? Что за ёбаное проклятие! Уехать, чтобы жить со своим братом. Со своим защитником. Он присмотрит за мной, он мне поможет. Может, теперь у меня начнется жизнь. Но ты оказался не таким, как я тебя помнила. Весь такой вырос. Сначала ты меня игнорируешь, потом поучаешь, потом бьёшь меня, а потом извиняешься. Настоящий сын своего отца!

Он застонал. Казалось, она тыкала в него булавкой, прямо в череп. И это ещё меньше, чем он заслуживал. Она была права. Он подвел её. Задолго до сегодняшнего дня. Всё то время, пока он играл со своими шпагами и целовал задницы тех, кто его презирал, она страдала. Нужно было всего лишь небольшое усилие, но он никогда не мог этого признать. Каждую минуту, что он проводил с ней, он чувствовал вину, словно камень в животе, тянущий вниз, невыносимый.

Она отошла от стены.

— Я, наверное, пойду и позову Джезаля. Он, может, и тупейший идиот во всём городе, но не думаю, что он поднимает на меня руку, как считаешь? — Она оттолкнула его с дороги и направилась к двери.

— Арди! — Он схватил её за руку. — Пожалуйста… Арди… извини…

Она высунула язык, свернула трубочкой и сплюнула кровью прямо ему на мундир.

— Вот тебе за извинения, ублюдок.

И дверь захлопнулась у него перед носом.

Каждый поклоняется себе

Ферро, прищурившись, смотрела на здоровенного розового, а он смотрел на неё. Так продолжалось уже довольно долго, не всё время, но большую часть. Пристальное разглядывание. Они обычно были уродливыми, эти мягкие белые твари, но этот оказался особенным.

Отвратительный.

Она знала, что её собственное лицо покрыто шрамами, побито, обветрено и опалено солнцем за годы, проведённые в диких местах. Но бледная кожа на лице этого выглядела как щит, повидавший немало битв — изрубленная, исколотая, изорванная, избитая. Удивительно было видеть целые глаза на таком побитом лице, но они там были, и следили за ней. Она решила, что он опасен.

Не только большой, но и сильный. Зверски сильный. Он был, наверное, раза в два тяжелее неё, и вся его толстая шея была сплошными мышцами. Ферро чувствовала силу, которая от него исходила. Она не удивилась бы, если б ему удалось поднять её одной рукой, но это не слишком её беспокоило. Сначала ему пришлось бы её поймать. Большие и сильные обычно медленные.

А медлительность и опасность несоединимы.