Читаем Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres] полностью

Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

После отдыха приступила к работе. Все неясности, о которых тебе писала, еще не нашли свое разрешение.

Как хотелось бы знать, получил ли ты все посылки с продуктами, вещами, книгами и табаком. Как хотелось бы знать, как ты себя чувствуешь после немногих летних дней, когда и до тебя добирается тепло и солнце. Как хочется знать, о чем ты думаешь и что у тебя на сердце. Мне трудно писать не потому, что надо собрать в себе самой какие-то чувства, а потому, что живое чувство не укладывается в рамки письма. Мне, недавно, говорил Вовочка, пишите чаще, пишите, что Вы видели, что читали и т. д., но именно так писать я не могу. Я не могу писать тебе эпистолярным стилем. Я всегда живу с тобой и в трудные минуты и тогда, когда жизнь течет обычным путем. Думаю всегда с благодарностью о всех таких счастливых днях нашей жизни и верю, что они еще у нас будут.

Обнимаю тебя горячо. Н.

№ 414. А. И. Клибанов – М. Н. Горлиной

21.Х.52 г.

Родные! Бывает, долго не имеешь от вас вестей, но хоть и грустно, а как-то чувствуешь, что вы здоровы и благополучны и жизнь ваша идет своей установившейся чередой.

Со вчерашнего дня, без всяких внешних тому поводов, мне сердце подсказывает что-то тревожное.

Откликнитесь сразу, если можно – телеграммой. Что с вами, как вы?

Мне надо только знать, что вы здоровы и все у вас так, как мне это известно по вашим предыдущим письмам.

О себе, в таком смятении, как я нахожусь, писать не могу. Дай вам Бог самого простого и самого насущного – здоровья и душевного мира. Ваш Саня.

№ 415. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

29.Χ.52 г.

Родной, опять прошло много дней и опять мучительно трудно взять перо. Я тоже, конечно, не могу внутренне, да кроме того фактически и по существу писать письма, как Сонечка Мармеладова. Мне очень хотелось бы поэтому, чтобы ты знал, что я о тебе неизменно думаю, всегда всеми мыслями и чувствами с тобой и верю, что все препятствия будут нами преодолены.

Мои основные рабочие дела неизменны. Что будет дальше, еще не знаю. Все это держит меня в значительном напряжении.

На днях забегала Коинька. Она последнее время подумывает о переезде в Москву, но все упирается в комнатные дела. В этом смысле мужчине как-то всегда легче. И удивительно, что только для женщины вдруг какие-то по существу мелочи оказываются тормозом для осуществления серьезных и насущных дел.

Возвращаюсь снова к себе. Я не могу тебе сказать, что довольна своими результатами в этом году в работе. Недели две тому назад еще раз обдумывала все, что сделано за последние месяцы, и боюсь, что не учла очень важные обстоятельства, которые обесценят все результаты. Трудно рассказать, как это огорчительно. Удивительно, как никто не мог сделать критические замечания ранее и как глубоко печально, что до моего сознания это дошло так поздно.

Я нигде не была и даже к друзьям не захожу. Мой отдых, который бывает редко, – это хорошая книга. Я перечла роман Достоевского «Преступление и наказание». Очень внимательно и еще раз удивилась глубокому его анализу. Читала Бальзака. Книгу воспоминаний о Чехове, Анатоля Франса. К последнему я чувствую теперь живой интерес.

Книга о Чехове содержит мемуары – Горького (каждое его слово всегда люблю и верю ему), Станиславского, Куприна, Качалова, Книппер и т. д. От всех многочисленных воспоминаний – ярко образ не лепится, т. к. Чехов был интересен и ценен своим очень глубоким, созерцательным умом, своей огромной деликатностью душевной, – своей внутренней тишиной – обо всем этом невозможно рассказать. Мне понравились слова о его творчестве писателя Новикова: «…Чехов был человеком конкретностей и писал живых людей, может быть, как никто, но эти конкретности он давал по-особому, на широком и спокойном горизонте своего раздумья. Так иногда, на фоне заката, увидишь стебли полыни или дикой рябинки, они такие же, как и те, что у тебя под ногами, но и не те, ибо конкретность их дана с гравюрной четкостью, и даны , простор и грань горизонта, и теплая желтизна уходящего неба. Это сочетание конкретности и дали, живого быта и длительного раздумья, оно и является основным в творческой манере Чехова…»

Как хорошо, что я посетила его домик в Ялте. Кажется, что все куда-то вышли и что жизнь вернется.

Родной, может быть, письмо придет ко дню твоего рождения. Я тебя крепко, крепко обнимаю. Весь этот день буду думать о тебе. Желаю тебе бодрости, душевного и физического здоровья и веры в светлые дни. Горячо целую.

К.