Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

[Прости за пачкотню – маленькое «умственное заикание».] День за днем откладываю крупицы опыта в надежде поделиться ими с тобой. Но как же ты? Вот уже сколько времени ты неизменно пишешь о своей большой занятости, о труде, который поглощает все твои силы. Где ты, на каком отрезке пути? Ведь по современным физическим представлениям даже вселенная конечна. Сообщи что-нибудь. Как складывается твоя повседневная жизнь? Может быть, хоть в этом году ты своевременно позаботишься об отпуске. Как твои родные? Скажи несколько слов о Капе, Иде, об Ирочке? Она уже взрослая, как складываются ее интересы? Присуща ли взволнованность ее душе? Как тетя Люба, как Миночка и Юленька, живы ли тетя и дядя? Как Сима ее дети? Сохранила ли ты старых знакомых – художников, Нат. Вас-ну, Клару Мих-ну и С. К., Анастасию «Зомку» и др.? Нашла ли новых? Мне дорого все, что в тебе и возле тебя.

В трудной любви, которой мы живем, мы с тобой, конечно, не первые и не последние. Будем жить друг для друга, и в этой нашей жизни будем мудры. «Вся мудрость мира – писал в дневнике Толстой, – в том, чтобы перенести свою жизнь из формы в содержание и не направлять свои силы на сохранение формы, а на то, чтобы течь…»

Через неделю день твоего рождения. Я уже поздравил тебя и очень надеюсь, что мое поздравление будет в этот день с тобой. До свидания, моя родная, моя все та же, чистая и молодая, радостная, прекрасная. Целую нежным, бережным и страстным по-мужски поцелуем.

Твой Саня.

№ 409. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

12.VII.52 г.

Родной Коиньнке, мой внешний образ, довольно точно воспроизведенный художником.

Все, что за этими чертами, ты узнаешь: моя душа – полотно, где ты была и останешься художником.

Саня.

№ 410. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

17.VII.52 г.

Родной мой, пишу во время летнего отпуска. Он проходит в этот раз еще менее организованно, чем всегда. Впереди совершенно неясная перспектива, где будет протекать моя работа. Возможно, что в Москве. Тогда снова встают вопросы, где жить, что делать с комнатой в Ленинграде, откуда взять деньги, чтобы снимать комнату, и т. д. Все это будет разрешаться в сентябре и т. к. это очень меня заботит, то часть своего отпуска я должна посвятить этим делам. Я уже не говорю, что в Ленинграде место было организовано, а в Москве все предстоит заново налаживать. Может, окажется еще все сложнее. Главное, не потерять возможность вести работу в определенном направлении, т. к. труд многих лет все же нужно завершить, а так все рухнет. Мой основной шеф теперь только в Москве.

В Москве не была с мая и буду рада увидеть Вову и Клаву, чтобы узнать об их успехах. Таким образом, попутешествовав несколько дней по Южному берегу Крыма, я провожу оставшиеся дни, лежа с книгой – ибо жара совершенно парализовала мою жизнедеятельность. Год был очень тяжелый и утомлена я ужасно.

Родной мой, как хотелось бы получить от тебя хоть несколько слов, когда мысли мои не заняты трудом, когда просыпаются всякие неожиданные чувства и желания и я могу больше думать о тебе.

Я хочу рассказать тебе в нескольких словах о маленьком своем путешествии. Поезд привез меня в Симферополь. Кода мы переезжали на Крымский полуостров, то с обеих сторон поезда потянулись высохшие от палящего солнца водоемы, наполненные белой, как снег, солью. Перешеек был узкий, со всех сторон шумело море. В Симферополе была взята легковая машина, и мы поехали в Ялту. Горы переехали на самой высокой точке перевала – на Ай-Петри.

В горах видела много татарских деревень с своеобразными постройками, окруженными фруктовыми садами. Подъем на высоту 1200 метров проходил постепенно. Дорога петляла среди густого леса. Становилось все прохладнее. Наконец, мы на вершине. Внизу масса воды – море, залитое солнечными лучами, воздух, необъятная ширь. Внизу, сбоку Ялта – белые домики. Под нами – Мисхор.

Какие прекрасные минуты!

Из Ялты я поехала на автобусе в Гурзуф. Хотелось посмотреть пушкинские места. Дорога шла все время высоко над морем – по горам. Видела там остатки Генуэзской крепости 15-ого века и домик Раевского, где жил Пушкин. Обратно в Ялту возвращалась на пароходике. Была в домике А. П. Чехова. Там было все так, как я и ожидала. Очень скромно. Читала некоторые письма Горького, надписи на фотографиях Качалова, Станиславского, Шаляпина.

Видела дворец в Ливадии, где происходила Ялтинская конференция. Сутки провела на океанском пароходе «Россия», который доставил меня к родным274. Все это промелькнуло за пять дней. Теперь ничего, кроме книг, мыслей о тебе и предстоящих трудных днях работы.

Я послала тебе книги, которым ты будешь, вероятно, рад. Достать их было очень трудно, т. к. у букинистов старых и вечных книг мало. Послала тебе – Гомера, «Гамлета» и переводы Пастернака, «Фауста» 1 часть, томик Горького, Гейне, книгу историческую – публикации некоторых документов об Иване Грозном.