Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

Как бы ты ни сомневалась в своих силах, я без всякого сомнения говорю тебе: ты никуда не уйдешь от успехов. Они в тебе самой и как раз в твоей скромной оценке своих удач, в твоей добросовестности, которую следовало бы назвать излишней, – но она такой не бывает.

Думай, родная, о своем здоровье!

Я хотел бы напомнить тебе о рассказе Чехова «Душечка». Это тем более кстати, что в «Круге чтения» Льва Толстого этим рассказом замыкается дата твоего рождения. Толстой в послесловии к чеховскому рассказу пишет, что Чехов задался целью в духе своего времени осмеять женщину, которая не является ни ученым, ни деятелем, одним словом, не проявляет себя на широком поприще. И Толстой говорит, что смешна фамилия Кукина, смешны лесоторговец, ветеринар, гимназист (их всех любила Душечка), но не смешна, а удивительна душа Душечки . Без женщин, – пишет Толстой, – любящих в мужчине все лучшее, что в нем есть, и незаметным внушением вызывающих и поддерживающих в нем все это лучшее, не было бы Марии и Магдалины у Христа, Клары у Франциска Ассизского, жен-декабристок и плохо было бы жить на свете. И для меня свята и удивительна твоя душа и имя твое во мне как все лучшее, что я имею.

Саня.

Да, Сонечка писала, что отправила через Несмеянова270 просьбу о переводе ее поближе к центру, чтобы она могла завершить свои работы. Копию своей просьбы она переслала Вовочке. Надо было бы ей помочь. При случае поинтересуйся. Она просит еще послать ей меховой воротник на пальто (теплый и простой), а также рюкзак. Я бы послал, но не знаю, как угодить женскому вкусу, и передоверяю эту ее просьбу тебе. Если будешь писать Нилочке, то сообщи ей, что Сергей переехал, а куда не знаю, может быть (так я предполагаю), он командирован для работы по специальности.

Пришлешь ли мне копию с фотографии Николая Павловича – я не устаю просить. Лучше это сделать в посылочке, чтоб не пропала.

Жду твоих весточек, родная. Манюша исправней в переписке. Радуюсь всегда свежести ее писем. Как у тебя с отпуском, Манек?

Целую нежно, горячо, крепко.

№ 403. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

27.VIII.51 г.

Родная Коинька!

Каждый день ожидаю письма – вот уже месяца полтора живу без твоих и Манюшиных весточек. За это время у нас успело начаться и кончиться лето, а я так и не знаю, где ты, на месте ли или проводишь где-нибудь свой отпуск, и как твое здоровье, и не теряешь ли веры в себя, в свою – нашу звездочку. Я же всегда с тобой. Читаю ли, думаю ли – я с тобой в задушевном внутреннем разговоре и перед глазами твои дорогие черты. Как бы мне хотелось иметь фотографию с тех портретов, которые писал с тебя Лебедев. Я знаю, конечно, сколько с тех пор седины прибавилось к жизни, но, право, не замечал, никогда не видел и не увижу ее в тебе. И ты для меня все такая же – ленинградская студентка в пальто и широкополой шляпе – вот встречу тебя сейчас на Дворцовом мосту, петергофская девушка в светлом и легком платье, устремленная, нетерпеливая. А может быть, мы подойдем сейчас к дребезжащему в раме стеклу в вагоне поезда дальнего следования. Серебром по голубому блеснет узкая полоска реки, и мы с волнением будем следить за ней и унесем ее в своей памяти, как надежду: ты вспоминаешь наше последнее летнее путешествие?

Любимая деточка, все во мне живо!

Я занят всегда тобой. Так тяжело, тревожно мне твое одиночество. Мои слова тебя навещают редко, а твоей душе, чуткой, тонкой, нежной, так нужен всегдашний отзыв. Не пойми меня, бога ради, превратно – я был бы счастлив знать, что вблизи тебя сильная большая любовь. Как-то я не чувствую присутствия около тебя душевного друга. Среди обоим нам знакомых людей – не вижу такого. В известной мере, спасительна работа, которая поглощает все твое время, но это только самозабвение – суррогат душевного покоя. Как больно мне за тебя, моя родная, как мне хочется приласкать, оградить, укрыть тебя – я хорошо знаю, как тебе это нужно и как часто тебе этого недостает. Горечь пустоты!

Мне неинтересно писать о себе. Здоровье пока не подводит. Как я выгляжу? Об этом мне трудно судить. Конечно, понемногу старею. В обращении ко мне людей все слышнее нотки уважения к возрасту. А с другой стороны, бывает, и говорят: да ведь вы еще свежий и молодой!

Привожу разные отзывы – на выбор.

За последние три месяца довольно много читал. Много думал в связи со сборником статей по искусству Плеханова. Если что-нибудь оригинальное приходит на ум – записываю.

Стыдно сознаться, но я впервые знакомлюсь с творчеством Леонида Андреева – я знал только рассказ о семи повешенных. Это патопсихолог. Читатель со здоровым вкусом жизни не отдает своих симпатий его произведениям, хотя гибкость, пластичность, музыкальность, выразительность языка Андреева исключительны. Есть наблюдения, очень интересные, о которых знают, но не говорят вслух. Это я по поводу рассказов Андреева. Ему иногда не хватает такта.