Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

Письма получила все, кроме последнего. Оно меня расстроило. Ты пишешь, что хочешь закончить работу «Учение о самовластном челов.», а потом не хотел бы больше иметь дело с памятниками исторической науки. Я не могу с этим согласиться. Кроме того, ты не думаешь обо мне – не могу же я жить в природе – как же я буду работать? Я понимаю, что моя реакция – непосредственная и, может быть, даже «детская». И я всегда тороплюсь. Но ты ведь знаешь, как труден каждый шаг, и я это так сама все чувствую, предвижу и уже очень волнуюсь. Ты же знаешь даже, как много сейчас работы именно в твоей области. Среди года, мне говорила Клава, отпустили сверх плана чуть ли не 1000–1200 листов печатных по вопросам антирелигиозным – много можно писать.

Кстати, Вова хочет послать тебе том трудов Ак. Наук по этим вопросам.

Я думала, что буду часто ездить в Москву – но это не удается – это далеко от ж. д. станции и сообщение очень нелегкое.

Здесь хорошо – воздух чудесный. Кругом много простора, прекрасные массивы лесов, поля, река Москва. Много уже листьев на земле – осень. Воздух бодрящий. Хожу, однако, в платье – набрасывая только пыльник. Встаю в 6 ч. утра и до 0 ч. 30 – хожу по лесным дорогам, чаще всего одна. Читаю стихи. Смотрю на прыгающих белок.

Перед обедом лежу на воздухе, завернутая в одеяла в лесу. Помнишь, как в Болшеве. После обеда опять гуляю, играю в бильярд. Лечу ногу. У меня атрофия мышц голеностопного сустава на обеих ногах. Делаю гимнастику, учусь ходить без каблуков, делаю ванны. Людей интересных нет. Все заполняю чтением.

Видела здесь домик Пришвина. Собираюсь поехать в Звенигород в Успенский собор – памятник 15–16 века. Есть фрески Рублева.

Перед отъездом говорила с Н. В. по телефону – она только приехала. Не было времени заехать – прочла ей по телефону твои стихи – посвященные ей. Она ужасно обрадовалась. Хочет послать мне сюда свои летние, чтобы я тебе переслала.

Обнимаю крепко, родной. Не знаю, как послать письмо. Будь только бодрым и здоровым. Все устроится. Нужно идти в Звенигород – примут ли авиа. Н.

Я давно не видела такого чудесного пейзажа, таких просторов. Здесь есть «левитановская березовая роща».

№ 478. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

26/IX.54 г.

Родной, мое пребывание в санатории сегодня заканчивается – 17 дней. Я отдохнула, прибавила 1 кг в весе (что совершенно было не нужно), «подлечила» ногу – регулярно делая ванны и специальную гимнастику, которую, однако, чаще забывала. Гуляла много, люди были так серы, что приходилось больше быть одной или молчать в их обществе. Может быть, поэтому я избрала за последние годы отдых в виде путешествий – он освежал душу. Сегодня уезжаю в Москву на два дня, потом на 4 дня еду к старикам. Я написала Володе и Клаве благодарственное письмо – ибо Володя сам звонил по поводу Сонечки. Это самое большое, что он мог сделать. Обещали ускорить, но дел очень много. Хочу его также повидать – для этого и еду.

Я все еще не пишу тебе мнений о «Маскараде». Сделаю из Ленинграда. К сожалению, здесь это было невозможно. Не было уголка, чтобы можно было сесть и взять перо в руки. В комнате – шесть человек. На воздухе холодно и можно только ходить. Я получила от Н. В. письмо со стихами – в ответ на посланное стихотворение, посвященное ей. Она просила эти стихи, написанные летом, переслать. Она жила под Двинском – в лесу – три месяца.

Видно было предназначено
Так, что снова довелось,
Пока сердце не растрачено,
Охмелеть от диких роз.

Охмелеть от свиста птичьего,

Да от запаха сосны,
Возле домика лесничего,
Над излучиной Двины.

12/VI.54 г.

Эпитафия

Уходят люди и приходят люди.
Три вечных слова, – было, есть и будет, —
Не замыкая повторяют круг.

Венок любви, а радости, и муки

Подхватят снова молодые руки,
Когда его мы выроним из рук.

Да будет он, и легкий и цветущий,

Для новой жизни, нам вослед идущей,
Благоухать всей прелестью земной,

Как наш благоухал, Не бойтесь повторенья.

И смерти таинство, и таинство рожденья
Благословенны вечной новизной.

10/VII 54 г.

***