Кровавая правда

— Абсолютно другой. Раньше я уходила в себя. Но когда обрела слух? Я закрылась почти на год. Тогда Изобель настояла, чтобы мы жили отдельно от родителей. Казалось, она чувствовала, что мне нужно пространство, а мои родители… они проявляли излишнюю опеку. Они пытались вытащить меня, но их настойчивость имела противоположный эффект. Стало лучше, когда мы с Изобель начали жить отдельно. Меня спасли фильмы. Пока Изобель тусовалась со своими друзьями, я смотрела фильмы. Начала с тех дисков, похожих на пластинки, помнишь те большие альбомы в упаковках?

Бун рассмеялся.

— Да, Боже… я не вспоминал о них столько лет.

— Так? За ними шли Бетамакс[40] и VHS[41]. Потом DVD. Сейчас у нас есть «Нетфликс» и «Хулу»[42]. — Она сделала глоток вина. — Поэтому когда Изобель уходила, я сидела одна и часами смотрела фильмы, сначала с убавленным звуком, но потом, постепенно… — Она пожала плечами. — Я привыкла к шуму. Сейчас я даже могу находиться в толпе и не сходить с ума от какофонии звуков. На это ушли годы. Я прочитала в одной статье, что процесс привыкания к определенному чувству — это развитие нейронной сети. Другими словами, я просто должна тренировать свой мозг.

— Но тебе все еще бывает некомфортно с людьми.

— Нет, это не так. Наверное, это врожденная замкнутость. Или последствия двадцати пяти лет глухоты и насмешек со стороны ровесников, а порой — и их родителей. Не знаю. Да это и неважно. Я — такая, какая есть.

В ее голосе звучали извинительные нотки, но с другой стороны, очень долгое время она чувствовала себя так, будто обязана просить прощение, извиняться за свои ограниченные способности…

Протянув руку через стол, Бун взял ее ладонь, ту, что была со шрамами.

— Ты нравишься мне такая, какая есть.

— Что ж, мне повезло, — прошептала Элания. — Другой мне быть не суждено.

Когда джазовое трио изменило темп, Бун погладил пальцем ее ладонь.

— Потанцуешь со мной?

В центре ее груди вспыхнуло тепло, там, где сердце. Удивительное, похожее на жар от камина. Шокирующее и очень приятное.

Изобель бы одобрила это, подумала внезапно Элания. Все происходящее.

Бун. Джаз. Уютный, похожий на паб ресторан. Ее саму… дающую шанс кому-то.

В этот момент она, казалось, бросала кости не относительно Буна, но… за саму себя.

— Да, — сказала Элания, улыбнувшись. — С удовольствием.

Они встали одновременно, и, учитывая, что их столик располагался справа от сцены, потребовалось два шага в сторону, и Бун прижал ее к своему телу.

Дражайшая Дева в Забвении, он был большим. Она едва доставала макушкой до его груди, а обнявшие ее руки казались огромными. Но он очень нежно держал ее, позволяя ей самой решить, насколько близко она хочет находиться к нему, и, вот неожиданность…

Она хотела ближе.

Но эту цель было сложно достигнуть. Бун никогда не снимал свою куртку, и только скользнув под нее рукой и задев пистолет в кобуре, она поняла причину.

— Прости, — сказал он напряженно.

— Все нормально. — Она посмотрела ему в глаза. — По крайней мере, я знаю, что в безопасности.

Он стал смертельно серьезным.

— Всегда. Тебе никогда и ничто не будет грозить.

Когда слезы подступили к глазам, Элания положила голову на его плечо, укрытое кожаной курткой. Она не хотела портить настроение, но было тяжело слышать его клятву.

Слишком похоже на прошлое. Слишком похоже на Изобель.

Утягивая себя в настоящее, Элания сконцентрировалась на его движениях, как его тело покачивалось в такт, обещая, что многое впереди.

Обнаженные вещи. Приятные вещи.

Боже, от него приятно пахло. Кожей, немного порохом… но преимущественно — чисто мужским запахом.

Элания снова подумала о том, что не знает, куда это все идет, и что их ждет дальше. Но она хотела оказаться с ним в кровати.

Скоро…

Бун погладил ее по плечу и спине, рука прошлась по ее изгибам. Теплое, едва ощутимое давление ласки широкой ладонью и ловкими пальцами… это касание отдалось вибрацией по всему ее телу, словно она была камертоном, настроенным на него одного. Подняв голову, она снова посмотрела на Буна.

На его лице отражался дикий голод, а обращенный на нее взгляд горел.

Но ей не нужно было видеть его напряженное лицо, чтобы понимать, насколько сильно он хотел ее.

Она чувствовала его возбуждение.

Глава 14

— Нет, я сделаю это.

Безжизненный голос оборвал тревожный спор в приватной комнате в клинике, произведя эффект разорвавшейся бомбы на разговорном ландшафте. Повисла тишина, и Бутч сосредоточился на женщине, которая произнесла слова. Она сидела в кресле сбоку, средних лет — а это ни о чем не говорит по части физических изменений, ведь по вампирским меркам она выглядела лет на двадцать пять, оставшись в той поре, когда прошла превращение примерно три столетия назад.

Но прожитые годы отразились в ее взгляде.

Слышались в голосе.

Очевидно, она многое повидала за свою жизнь. Но это… без сомнений, прийти на опознание собственной дочери — худшее из пережитого. А мужчины вокруг нее — ее хеллрен, сын, дядя и дедушка? Они, в отличие от нее, замолчали и опустили глаза в пол.