Кровавая работа

– В какой-то момент ты вдруг понимаешь: все, конец. Отец знал, что умирает, и мечтал вернуться на Каталину. На яхту, на свой любимый остров. Но я уперся. Настаивал на лечении, уповал на чудеса науки и медицины. Да и потом, переберись отец обратно, мне было бы гораздо сложнее его навещать. Паром – не автомобиль, не автобус. Отец умер в полном одиночестве в палате, пока я занимался очередным расследованием в Сан-Диего.

Маккалеб вновь устремил взгляд на горизонт. К острову медленно причаливал паром.

– Напрасно я не исполнил его волю.

– Не кори себя. – Грасиэла тронула его за плечо. – Ты ведь хотел как лучше.

Маккалеб покосился на Реймонда. Мальчик угомонился и сосредоточенно наблюдал за спиннингом. Между тем леска изрядно натянулась – и явно не от кальмара.

– Реймонд, замри. Похоже, у тебя клюнуло.

Отложив удочку, он поспешил к мальчику и стал аккуратно сматывать катушку. Внезапно удилище дернулось и непременно бы выскочило у Реймонда из рук, не подоспей Маккалеб вовремя.

– Клюет!

– У меня клюет! Клюет!

– Теперь вспомни, чему я тебя учил. Тянешь и сматываешь леску. Тянешь и сматываешь. Я подстрахую с удилищем. Похоже, добыча попалась крупная. Справишься?

– А то!

При активном участии Маккалеба мальчик принялся вытягивать рыбу. Грасиэле поручили смотать удочки, чтобы не перепутались лески. Рыба сопротивлялась добрых десять минут, но постепенно катушка прокручивалась все легче – добыча начала уставать. Наконец Маккалеб передал спиннинг Реймонду, а сам натянул перчатки и осторожно спустился к воде. В двух-трех дюймах от поверхности билась огромная серебристая рыбина. Маккалеб встал на четвереньки (намочив при этом штаны и ноги), подсек леску и подтянул к себе. Потом рывком вытащил голову рыбы наружу, второй рукой схватил ее за хвост, чуть ниже спинных плавников, и швырнул на волнорез – туда, где нетерпеливо подпрыгивал Реймонд.

Серебристая чешуя ослепительно вспыхнула на солнце.

– Барракуда, Реймонд, – объявил Маккалеб, подняв рыбу за жабры. – Только посмотри, какие зубищи.

Глава 22

День удался на славу. Реймонд поймал двух барракуд и белого окуня. Первая рыбина затмила прочих и по величине, и по остроте ощущений. Вторая попалась на крючок случайно и едва не утянула спиннинг под воду, пока незадачливые рыбаки перекусывали сэндвичами. На яхту вернулись ближе к вечеру. Грасиэла настояла, чтобы Реймонд вздремнул перед ужином, и увела мальчика в каюту. Маккалеб тем временем сполоснул снасти из шланга. Вскоре к нему присоединилась Грасиэла. Вдвоем они устроились на палубе. Для полного счастья Маккалебу не хватало только холодного пива.

– Спасибо за чудесный день, – нарушила молчание Грасиэла.

– Спасибо вам, что приехали. Останетесь на ужин?

– Само собой. И ночевать тоже. Реймонд обожает яхты. И завтра снова настроился рыбачить. Превратил мне ребенка в заядлого рыболова.

Маккалеб кивнул, предвкушая грядущую ночь. Какое-то время оба молчали, наблюдая за субботней суматохой на пристани. Маккалеб ни на секунду не терял бдительность, опасаясь появления Болотова, хотя умом понимал: шансы, что русский нагрянет сюда, невелики. В конторе Толивера перевес был явно на его стороне. Ничто не мешало ему расправиться с противником на месте, однако русский предпочел скрыться. С Болотова мысли перескочили на текущее расследование. Маккалеб вспомнил, что хотел спросить Грасиэлу кое о чем.

– У меня вопрос. Ты обратилась ко мне в прошлую субботу, хотя с выхода статьи прошла неделя. Специально решила подождать?

– Ничего подобного. Я даже не подозревала о публикации. Журналист, приятель Глори, позвонил мне и поинтересовался, не ты ли тот самый счастливчик, которому досталось ее сердце. Тогда я помчалась в библиотеку, прочла статью, а наутро разыскала тебя.

Маккалеб кивнул. Грасиэла решила, что настал ее черед задавать вопросы.

– Те коробки в каюте…

– Какие коробки?

– Под столом. В них материалы расследований?

– Да, старые дела.

– Я прочла надписи на коробках. Кое-какие мне знакомы. Они широко освещались в прессе. Лютер Хэтч. И Шифровщик. Кстати, почему у него такое прозвище?

– Все просто: он – или она, не знаю, – оставлял нам послания с одним и тем же набором цифр вместо подписи.

– И что они означают?

– Нам так и не удалось их расшифровать. Над загадкой бились лучшие специалисты Бюро и Агентства национальной безопасности, но тщетно. Лично я думаю, что никакой это не шифр, а очередной способ поглумиться над нами, заморочить голову… Девятьсот три, четыреста семьдесят два, пятьсот шестьдесят восемь.

– Тот самый шифр?

– Просто набор чисел. Едва ли он несет какую-либо смысловую нагрузку.

– Вашингтон разделяет твое мнение?

– Нет. Там до сих пор возятся с расшифровкой. К чему только не прикладывали эти цифры. Выдвигалась версия, что это – номер социальной страховки убийцы, только перевернутый задом наперед. Все возможные комбинации прогнали через компьютер и получили сотни тысяч имен. А потом пробили их по базе.

– Зачем?

– Искали судимости, похожие психологические портреты… мартышкин труд. Икс в списках не значился.

– Какой еще икс?