Кроваво-красные бисквиты

– Ну ладно, – кивнул фон Шпинне. – Отомри и пошли к настоящей ведьме. Посмотрим, как ты там во двор зайдешь.

Подошли к соседнему дому. Дворы похожи, грядки похожи, сыщики смотрели на этот двор и думали: а не ошиблись ли они и на этот раз? Однако думать долго не пришлось. По улице шла какая-то старуха, они остановили ее и спросили, в этом ли доме живет Манефа Шептунова.

– В этом, – коротко ответила старуха и вошла в калитку шептуновского двора. Пройдя несколько шагов, остановилась и, обернувшись к сыщикам, прокричала: – Ну, чего стоите, рты разинув? Входите, раз пришли…

– А вы, бабушка, кто будете? – спросил Кочкин.

– Да кто? Я и есть та самая Манефа, к которой вы пришли!

– А собака у вас есть? – продолжил пытать старуху Кочкин.

– Нету у меня собаки, я сама как собака! – сказав это, Манефа повернулась к Меркурию и улыбнулась ему белыми ровными зубами, которые выглядели на старом сморщенном лице как-то сказочно пугающе. – Входи, входи, это ты, что ли, от мужской слабости страдаешь? – спросила она Кочкина. Вопрос этот указывал на то, что слухи в Сорокопуте распространяются с чудовищной скоростью.

– Нет, это не я! – скороговоркой выпалил Кочкин.

– А кто, ты? – Манефа перевела взгляд на фон Шпинне. Но тот не ответил, потому что за него сказал Кочкин:

– Нет, это не он, мы вообще другие люди… Мы, бабушка, из полиции. Хотим задать вам один вопрос, ну, может быть, два…

– Может, тогда в дом пройдем, – предложила Манефа.

– Да думаю, что не стоит, – ответил ей фон Шпинне и добавил, указывая на зеленую скамейку у стены: – Вот здесь сядем и поговорим.

– Ну, давайте здесь! – согласилась Манефа.

Сели, начальник сыскной с одного края лавочки, а старуха-знахарка с другой. Кочкин остался стоять.

– Ну, чего спросить-то хотели? – светло-коричневые глаза старухи чуть-чуть косили, поэтому создавалось впечатление, что она смотрит куда-то в сторону.

– Ходят слухи…

– Слухи завсегда ходят, хоть и ног у них нету! – бросила знахарка.

– Так вот… – продолжал Фома Фомич, – ходят слухи. Хотя нет, не так. Вы вначале вот что скажите: вам знакома такая фамилия – Скворчанский?

– Скворчанский? – Старуха задумалась, склонив голову, повязанную черным платком с белой оторочкой, чуть в сторону. – Нет, я про такого не слыхала, а кто это?

– Вот теперь я вернусь к слухам. Они утверждают, что именно Скворчанский приходил к вам и будто бы просил, чтобы вы продали ему какую-то сильную отраву…

– И когда такое было? Я и вовсе отравами не торгую! – отмахнулась старуха. – А слухам не верьте. Я, что же это, душегубка какая?

– Значит, никакой Скворчанский к вам не приходил и отравы не просил?

– Ну, я так сказать не могу. Ко мне многие приходят, отраву просят, но я никому ничего такого не продаю. Нет, нет! А скажите, когда это было, когда ко мне этот Скворчанский приходил? Ну, по слухам?

– Было это больше двадцати лет назад.

– Больше двадцати лет назад, – старуха, приложив сухую, как ветка, ладонь к щеке, рассмеялась, – да я уж не помню, что вчерась было, а вы про двадцать лет…

– Хорошо, пойдем с другого боку. Вы помните Прудникову Глафиру?

– Это ту, которую живой похоронили? – спросила знахарка.

– Откуда вам известно, что ее похоронили живой?

– Ну, известно откуда, по слухам! Сказывали, будто бы муж ее отравить хотел, но не отравил. Вместо яда подсыпал ей сонное зелье, вот она и уснула. А ее за мертвую приняли и похоронили…

– Вот у меня сразу и вопрос: если муж подсыпал Прудниковой сонное зелье, откуда он его взял?

– Ну, я не знаю…

– Да вы не торопитесь, подумайте. Может быть, все-таки кто-то приходил к вам за зельем, и вы ему его продали?

– Дело-то давнее, может, и приходил кто-то, сейчас уж трудно припомнить… – Старуха беспокойно перебирала темными узловатыми пальцами складки канифасовой юбки.

– Значит, мог и приходить, зелье спрашивать?

– Мог, но я не помню, вот как на духу! – Манефа сложила руки на груди.

– А скажите мне тогда как на духу, есть ли такое снадобье, выпив которое, человек может уснуть таким образом, что его примут за мертвого?

– Такое снадобье есть, врать не стану…

– А вы его кому-нибудь продавали?

После вопроса начальника сыскной Манефа замолчала и долго сидела, все раздумывала чего-то.

– Вы говорите, говорите, вам за это ничего не будет. Мы сюда приехали не вас арестовать, мы другого человека ищем…

– Продавала я такое зелье, было дело. Но всего лишь один раз!

– Кому? Вы нам можете назвать, кто у вас его покупал? – голос фон Шпинне сделался тихим, вкрадчивым.

– Могу, да и что вам проку от этого? Человека, который у меня это зелье покупал… он уже в живых не значится – помер!

– Вот как! Ну, тогда назовите его имя, это вряд ли кому-то может повредить.

– Аристарх Иванович! – сказала, понизив голос, старуха.

– А кто это?

– А вы не знаете?

– Нет!

– Это как раз и есть отец Глафиры Прудниковой!

– И он покупал у вас это зелье?

– Покупал, – кивнула старуха, смотря себе под ноги.

– А он говорил вам, зачем ему это зелье?

– Говорил…

– Ну!

– Что «ну»?

– Что он вам говорил? – чуть повысил голос фон Шпинне.

– Говорил, что хочет от дочкиного жениха избавиться…

– Фамилию называл?

– Чью?