Кровавое сияние небес

— Добрый день, — поздоровалась с нами Тина Вениаминовна, выходящая навстречу из гостиной и держащая путь, по всей видимости, на кухню. — А поминки же вроде в пять? — Она беспомощно переводила взгляд с Евы на назойливых журналисток, будто опасаясь, что первая сейчас начнет кричать. Мол, уже гости пришли, а ты еще не накрыла на стол.

— Мы, видимо, время перепутали, — быстро сказала я, чтобы ее успокоить.

Она облегченно кивнула и прошла мимо нас по коридору, а Ева сделала вид, словно ее не заметила.

Пока мы устраивались за столом, она продолжала:

— Ну вот я и решила организовать поминки в честь дочек. Многие люди хотели бы с ними проститься, ждать, когда позволят похоронить, бессмысленно. От этого ожидания только хуже.

У нее затрясся подбородок, но она устремила взгляд за окно и сдержалась.

Это был удачный момент ее разговорить, пока не было гостей и пока тема не переменилась с ее дочерей на что-нибудь другое, но у меня не хватило духу. Да и как такое спросишь? «Из-за чего вы орали на свою дочь за два месяца до ее смерти? Кому и чем она так сильно испортила жизнь?» — даже представить себе трудно произнести такое, глядя в глаза убитой горем матери.

В итоге я вызвалась помогать горничной, сердечно уповая на то, что у Таньки-то задавать такие вопросы совести хватит. Но пусть я этого не услышу.

Увы, через пять транспортированных с кухни в гостиную блюд я вынужденно констатировала, что Грачева никаких военных операций затевать не собирается. Она увлеченно бубнила жене мэра про какое-то платье, про оборочки, швы, пуговки и так далее. Та, однако, не перебивала. Скорее всего, не потому, что Еве это было интересно, а потому, что ей хотелось отвлечься от семейной драмы хотя бы на минуту-две.

— А ваша подруга — модельер? — спросила вдруг меня Тина, и, как мне показалось, с издевкой.

— Она так считает, — ответила я таким же тоном.

Кухарка один раз тоже что-то относила в гостиную-столовую и, очевидно, услышала тот же разговор про платье.

— Надо же. Как и Дарья покойная. — Женщина перекрестилась и открыла духовку, чтобы проверить готовность мяса.

Я вздрогнула. Снова эта невыносимая параллель… Жутко было не то, что какие-то две девушки очень похожи на нас, и характером, и увлечениями, и вкусом к мужчинам, а то, что они весьма болезненно скончались, а мы вот уже четвертый день с упорством и мистической точностью повторяем их судьбу, приближая себя тем самым к печальному финалу.

Я встряхнула головой. Да нет же! При чем тут это? Их смерть не связана с Комиссаровым, с любовью к нему и борьбой за него. По крайней мере, я очень надеюсь, что не связана.

— А что, Даша была модельером? — решила я поддержать диалог.

— Да, у нее даже был альбом, где она рисовала эскизы одежды. Могу я вас попросить порезать сыр, а то ничего не успеваю.

— Да, конечно. — Я взяла в руки нож, но прекращать разговор не собиралась. Ухо зацепилось за слово «альбом» и не хотело его отпускать до тех пор, пока не станет понятно, относится ли оно к тому, что было описано в дневнике Комиссарова, или оно само по себе. Просто слово. Просто альбом. А не тот самый альбом. — Тина Вениаминовна, а не из-за этого ли альбома скандал в семье произошел?

— Что? — удивилась она. — Какой скандал? Вы опять сплетни собираете?

— Да нет же. Друзья ее говорили про ссору с матерью из-за альбома. Вы не в курсе?

— Нет, — задумавшись, ответила она. Как мне показалось, предельно честно. — Я помню, как перед моим отъездом Ева Семеновна уговаривала Дарью послать ее эскизы то ли в модельное агентство, то ли в дом моды, то ли в фэшн-журнал, что-то такое… Я в этих гламурных штучках не разбираюсь.

— И что?

— Даша вроде согласилась. И все. А дальше я не знаю. Когда вернулась, у меня уже выпало это из головы. Тем более я рассказывала, как девочки стали ругаться между собой, а я постоянно пыталась как-то смягчить обстановку, так что мне уж не до альбомов было. Это вы у Евы Семеновны спросите.

Что ж, придется действительно мне спрашивать. Татьяна не желает встревать в расследование. То ли ленится, то ли просто не знает как.

М-да, обидно, что из горничной информатор никакой. Я ведь совсем забыла, что ее в тот момент поблизости не было, так что свидетелем неприятной сцены и каких-нибудь последующих за тем событий она стать никак не могла.

Я отнесла сырную нарезку и устроилась за столом.

— Что же ходите, мне прямо неудобно, — засмущалась Ева. — Этим должны заниматься специально нанятые люди. Конечно, у нас семья простая, без тоталитарных замашек, я сама часто Тине помогаю и за стол ее усаживаю, а Даша-то постоянно на кухне крутилась, готовила вместе с ней… — Она запнулась, снова повернулась к окну, положила ладонь на подбородок и… снова сдержалась. Я ею, если честно, начала восхищаться. — Но вы-то — гость в доме, — закончила она мысль.

— Ой, это ничего. Ева Семеновна, а можно у вас спросить? Нам с Таней друзья ваших дочерей говорили, что у Дарьи был талант модельера и она даже вроде как свои наброски в дом моды посылала какой-то?