Кровавые ритуалы. Барабаны зомби

Томас положил дробовик на стол и открыл свой чемодан. Ему не потребовалось много времени, чтобы натянуть на себя носки, черные армейские ботинки, белую футболку и черную кожаную куртку. Может, это у него одно из вампирских свойств такое: быстро одеваться, чтобы сматывать удочки.

– Видишь? – спросил он вполголоса, одеваясь. – Насчет Баттерса.

– Заткнись, Томас, – сказал я.

– Что ты задумал? – спросил он.

Я проковылял к телефону и приложил трубку к уху. Тишина.

– Они перерезали провод.

– Значит, на помощь не позвать, – заметил Томас.

– Угу. Единственное, что остается, – это прорваться к машине.

Томас решительно кивнул:

– Как ты рассчитываешь это сделать?

– А ты как думаешь?

– Старый добрый огненный вал может и сработать. Прикрывай левый фланг и отгоняй этих типов. Я возьму правый фланг, уберу все, что движется.

Огненная магия. Внезапное воспоминание о моей обожженной руке полоснуло меня с такой силой, что я ощутил настоящую физическую боль там, где полагалось находиться сгоревшим нервным окончаниям. Я подумал о том, что мне придется делать, чтобы устроить вал, предложенный Томасом, и при одной мысли об этом все во мне сжалось от отвращения – и, хуже того, от сомнения в собственных силах.

Чтобы магия действовала, в нее надо верить. Вам надо верить, что вы можете и совершите то, что задумали, иначе выйдет пшик. Пока руку мою сводило фантомной болью, я осознал одну вещь, в которой боялся признаться даже самому себе.

Я не был уверен в том, что смогу снова использовать огненную магию.

Вообще.

Хоть когда-нибудь.

А если я попытаюсь и потерплю неудачу, в будущем это только затруднит для меня сосредоточение моей воли на таком действии. Каждая неудача увеличивала бы стену сомнений, и одолеть ее становилось бы все труднее. Моя вера в свои силы могла не вернуться никогда.

Я опустил взгляд на обожженную руку и на долю секунды почти наяву увидел почерневшую, потрескавшуюся кожу, залитые кровью и сукровицей пальцы, распухшие, как сардельки. Я закрыл глаза, а когда через миг открыл их – перед моим взором снова была только рука в черной перчатке, которая, я знал, скрывала изуродованную плоть, разукрашенную белыми, красными, розовыми шрамами…

Я был не готов. Господи, я сомневался, что смогу снова вызвать огонь, даже ради спасения жизней, включая свою собственную. Я стоял, ощущая свою беспомощность, злость, страх, глупость, а более всего – стыд.

Я мотнул головой Томасу и отвел взгляд.

– Сил почти не осталось, – тихо произнес я, оправдываясь. – Надо сберечь то, что есть, чтобы блокировать Гривейна, если он использует свою энергию напрямую против нас. Не знаю, что мне удастся сделать.

Секунду-другую он, хмурясь, всматривался в мое лицо. Потом угрюмо пожал плечами, сунул саблю в ножны и закрепил их на потертом кожаном поясе.

– Что ж, тогда это ляжет на меня.

Я кивнул.

– Не знаю, удастся ли мне их сдержать, – тихо признался он.

– С вампирами из Черной Коллегии ты в прошлом году справился очень лихо, – заметил я.

– Тогда я каждый день кормился на Жюстине, – возразил он. – Так что сил было в достатке. А теперь… – Он покачал головой. – Теперь не знаю.

– У нас нет подавляющего численного преимущества, Томас.

На мгновение он закрыл глаза, потом кивнул:

– Верно.

– Тогда план у нас такой: прорываемся к «жучку» и уезжаем.

– А что потом? Куда подадимся после этого?

– Ты ведь не ждешь от меня, чтобы я придирался к твоим планам, нет?

Тяжелая стальная дверь вдруг содрогнулась от удара. С потолка посыпалась пыль. В дверь ударили еще. И еще. У Гривейна хватило зомби, чтобы полностью истощить энергию моих оберегов.

Томас поморщился и покосился на мою ногу:

– Сможешь подняться по лестнице без посторонней помощи?

– Сдюжу, – буркнул я.

Баттерс, чуть запыхавшийся и белый как полотно, взобрался по стремянке из подвала. Он тащил мой нейлоновый рюкзак, и я видел выпуклость в том месте, где лежал Боб.

– Ружье! – скомандовал я Томасу, и он протянул мне обрез. – Так. Теперь о том, как действуем дальше. Открываем дверь. – Я сделал движение стволом обреза. – Я вычищаю достаточно пространства, чтобы Томас мог выйти за порог. Дальше Томас идет первым. Баттерс, вам я дам обрез.

– Не люблю ружья, – заявил Баттерс.

– От вас не требуется его любить, – возразил я. – От вас требуется нести его. С раненой ногой мне не подняться по лестнице, не помогая себе посохом.

Дверь снова лязгнула о раму. Удары в нее учащались.

– Баттерс, – рявкнул я, – вы возьмете у меня обрез, когда я дам его вам, и пойдете следом за Томасом. Понятно?

– Ага, – сказал он.

– Как поднимемся, Томас держит оборону, пока я завожу машину. Баттерс, сядете на заднее сиденье. Потом Томас сядет, и мы уедем.

– Гм… – произнес Баттерс. – Гривейн ведь разгромил мою машину, чтобы я не мог уехать, помните? Что, если он проделал то же самое с вашей?

Секунду-другую я смотрел на Баттерса, стараясь не показать, как встревожила меня эта мысль.

– Баттерс, – вполголоса произнес Томас, – если мы останемся здесь, мы погибнем.

– Но если он вывел машину из строя… – начал Баттерс.