Кровавые ритуалы. Барабаны зомби

Я испытал очень неприятное ощущение тонущего, у которого отняли даже соломину. Если свет не горел, а телефоны не работали, значит, возможно, никакие копы нам на помощь не спешат. Когда мои обереги начали грохотать и вообще нарушать тишину, телефоны уже молчали. А без фонарей более чем вероятно, что никто и не заметил в темноте ничего особенного, да и дождь наверняка приглушил звуки. В подобных условиях люди обыкновенно предпочитают оставаться в уюте своих домов, а если кто и услышал что-нибудь странное, не имея при этом возможности сообщить в полицию, он, скорее всего, остался дома и сделал вид, что происходящее его не касается.

Ошметки зомби усеяли верх лестницы, стоянку и маленький газон перед домом. Некоторые из них казались обгоревшими, некоторые словно оплавились, как воск на летнем солнцепеке. На земле виднелось довольно много жирных черных пятен. Я затруднялся подсчитать, сколько зомби уничтожено, но вряд ли меньше, чем я видел в первые секунды нападения.

Однако у Гривейна их еще хватало. Дождь почти скрывал мертвецов из виду, но я все-таки мог разглядеть их, стоявших вокруг дома. Десятки неподвижных фигур. Адские погремушки. Если бы мы предприняли попытку прорваться к машине, мы бы и «мама» не успели сказать. Где-то позади продолжал равномерно ухать сабвуфер.

Возле «жучка» стоял Трупные Пятна. На нем было то же пальто, та же широкополая шляпа, да и на морщинистом, покрытом пятнами лице его сохранялось все то же кислое выражение. Тонкие седые волосы шевелились с каждым слабейшим движением воздуха – за исключением нескольких мокрых прядей. Секунду-другую я смотрел на него. Ростом он был дюйма на два или три выше среднего. Черты его казались мне знакомыми, я был в этом совершенно уверен, но никак не мог вспомнить, почему именно. Это раздражало меня засевшей занозой – чертовски раздражало, – но мне некогда было разбираться с этим, роясь в памяти.

Баттерс лежал, съежившись, на мокром гравии у ног Трупных Пятен. Он дышал часто, хрипло, уставившись в темноту перед собой.

Трупные Пятна махнул рукой в сторону Баттерса. В ответ я поднял листок с цифрами, помахал им в воздухе и убрал обратно в карман.

– Положите его в машину, – приказал я Трупным Пятнам.

– Сам клади, – отозвался тот хриплым, пропитым голосом.

Мыш уставился на Трупные Пятна и зарычал чуть громче. Я тоже гневно прищурился, но сдержался.

– Томас, – бросил я.

Томас сунул саблю в ножны и, настороженно косясь на Трупные Пятна, поднял Баттерса как ребенка и понес к машине. Мы с Мышом тем временем присматривали за Пятнами.

– Положи его назад, – скомандовал я.

Томас открыл дверцу и сунул Баттерса на заднее сиденье. Коротышка привалился к стенке и застыл, свернувшись калачиком. Возможно, в таком состоянии он уместился бы в пакет для покупок из супермаркета.

– Мыш, – произнес я, – в машину.

Мыш прыгнул в салон и устроился на диване рядом с Баттерсом, по-прежнему не сводя глаз с Трупных Пятен.

– Хорошо, – кивнул я, передавая обрез Томасу. – Дальнейший порядок действий следующий. Томас, ты сядешь сзади. Пятна, вы сидите на стволе обреза. Я имею в виду, Томас разрядит его вам в задницу, стоит вам выкинуть какой-либо фортель.

Он смотрел на меня с непроницаемым лицом.

– Вы меня поняли?

Он кивнул, сощурив глаза.

– Повторите.

– Я тебя понял. – На этот раз в его хриплом голосе слышалась нескрываемая ненависть.

– Отлично, – сказал я. – Садитесь.

Трупные Пятна подошел к машине. Ему пришлось обойти меня, чтобы сесть в правую дверцу, и, когда нас разделяли один-два шага, он вдруг застыл. Он стоял так несколько секунд, с озадаченным выражением разглядывая меня с ног до головы.

– Ну, чего? – спросил я.

– Где она? – спросил он. Казалось, он обращается не ко мне, а сам к себе. – Почему ее здесь нет?

– Знаете, я сегодня что-то устал, – сообщил я ему. – Заткнитесь и садитесь в машину.

На короткое мгновение я увидел его глаза, и при этих моих словах они вдруг вспыхнули смертельной, почти безумной ненавистью. Даже не заглядывая ему в душу, я видел, что Трупные Пятна жаждет моей смерти. В этой жажде не было ничего рационального, ничего осознанного. Он хотел причинить мне как можно больше боли, и он жаждал моей смерти. Это читалось в его глазах так отчетливо, словно это было написано у него на лбу крупными буквами.

И все равно он казался мне очень знакомым, хотя – хоть убей! – я не помнил, откуда его знаю.

Я отвел взгляд, чтобы не смотреть ему в душу.

– Садитесь в машину, – повторил я.

– Я тебя убью, – произнес он. – Может, не сегодня. Но скоро. Я увижу, как ты подохнешь.

– Придется вам занимать очередь, Пятна, – буркнул я ему. – Я слышал, билеты остались только по брони.

Он прищурился еще сильнее и открыл рот, чтобы сказать что-то.

Мыш вдруг испустил предостерегающий рык.

Я напрягся, глядя на Пятна, но он сделал то же самое, что и я. Он вздрогнул и принялся тревожно оглядываться по сторонам. Когда взгляд его устремился куда-то мне за спину, глаза его вдруг расширились.

Томас держал его на мушке, поэтому я повернулся и посмотрел туда же.