Кровавые ритуалы. Барабаны зомби

Я захромал в гостиную и вернулся с рюкзаком, на ходу ощупывая выпуклость в том месте, где лежал Боб. Потом взял плащ, сунул в карман ключи от машины и направился к двери.

– Куда ты сейчас? – поинтересовался Томас.

– В дозор, – отозвался я.

– Тебе не стоит ехать одному.

– Возможно, не стоит, – согласился я. – Но поеду.

– Хоть Мыша возьми, – настаивал Томас.

Пес услышал свое имя и поднял голову.

– Чтобы держать поводок в зубах? – возразил я. – У меня только одна рабочая рука, не забывай.

Томас нахмурился, но пожал плечами.

– Ладно, – буркнул он.

– На телефоны полагаться нельзя, – напомнил я и бросил ему рюкзак. Он поймал его на лету. – Боб знает, как связаться со мной, если вы обнаружите что-нибудь. Ты понял, Боб?

– Яволь, герр коммандант, – отозвался приглушенный голос из рюкзака.

Баттерс пискнул и едва не упал со стула:

– Ч-что это было?

– Объясни ему, – попросил я Томаса. – Свяжусь, как смогу.

Брат кивнул мне:

– Удачи. Будь осторожен.

– Ты тоже. Держи ухо востро. И еще раз спасибо, Баттерс.

– Да не за что, – кивнул патологоанатом. – До скорого!

Баттерс потыкал в рюкзак вилкой.

– Эй! – возмутился Боб изнутри. – Прекрати. Щекотно ведь!

Я отворил дверь во двор. Ночной отдых пошел мне на пользу, а осознание того, как можно остановить наследников Кеммлера, придавало моим действиям электризующий смысл. Я зашагал к машине, почти не ощущая боли в ноге.

Я повернул руку и посмотрел на телефонный номер Шилы, написанный черным маркером.

У меня нет фотографической памяти.

Но я знал, у кого она есть.

Глава 27

Я отправился к себе в офис. Ситуация на дорогах могла бы оказаться и хуже. Похоже, народу из пригородов сегодня приехало на работу меньше обычного. Светофоры не работали, но на большинстве мало-мальски нагруженных перекрестков стояли копы-регулировщики, да и водители старались вести машины разумно, не спеша, как и подобает во время кризиса. Собственно, так это и назвали по радио: кризис. Пешеходов на улице виднелось больше обычного, и вели они себя попроще, лишившись безликих, деловых повадок.

Что ж, с учетом обстоятельств люди реагировали на ситуацию более чем достойно. Похоже, люди вообще могут вести себя при кризисе, либо впадая в панику и устраивая массовые беспорядки, либо помогая друг другу, как и положено разумным существам. Когда свет вырубался в Лос-Анджелесе, народ жег машины и громил магазины. В Нью-Йорке люди сплотились.

Хорошо еще, что люди реагировали не так слепо, как можно было бы ожидать. Даже не напрягаясь, я ощущал пульсирующую, завивающуюся медленными потоками по улицам черную магию. Одной ее вполне могло хватить, чтобы посеять в городе панику.

Но конечно, еще не стемнело. Темнота могла многое изменить.

Какими бы продвинутыми мы себя ни считали, в каждом из нас живет древний, первобытный страх темноты. Страх того, что мы не увидим приближение опасности. Конечно, нам неприятно думать о том, что мы все еще боимся мрака, но если это не так, с чего тогда мы так отчаянно стараемся осветить наши города? Мы окружаем себя таким количеством света, что и звезд-то над головой толком не видим.

Занятная это штука – страх. Достаточно изменить освещение – и все мелкие, незначительные страхи могут вырасти до чудовищных размеров. А когда в воздухе клубится, как сейчас, черная магия, этот инстинктивный страх темноты подпитывает сам себя, удваиваясь и учетверяясь, и в отсутствие внятных объяснений, почему погас свет, люди начнут забывать все основанные на логике поводы не ударяться в панику.

Даже если исходить из того, что мне удастся помешать свежеиспеченному темному богу взойти на престол, вечер вполне способен выдаться поганым. Даже очень поганым.

Я поднялся в офис и попробовал дозвониться Шиле. Телефоны отказались помогать мне в этом – что, впрочем, не слишком меня удивило. Они и в лучшие времена редко работают идеально. Зато у меня в офисе имеется телефонная книга, с помощью которой я нашел ее адрес в Кабрини-Грин. Район этот когда-то пользовался дурной славой; сейчас он не так плох, но и лучшей частью города его тоже не назовешь. На мгновение я остро пожалел о револьвере, который потерял в переулке за лавкой Бока. Не то чтобы револьвер намного превосходил эффективностью прочие штуки, с помощью которых я могу защитить себя, но на среднего чикагского уличного вора он производит куда больше впечатления, чем резная палка.

Скорее забавы ради я попробовал набрать еще один номер – ближайшего дежурного Стража. И – благословенна будь телефонная сеть – в трубке послышались длинные гудки.

– Слушаю? – ответил мне низкий, чуть хрипловатый женский голос.

Я порылся в кармане плаща в поисках записной книжки с паролями.

– Секундочку, – пробормотал я. – Не ожидал, что дозвонюсь так быстро. – Хорошо еще нужная мне запись находилась на последней странице, а не где-нибудь в середине. – Э-э-э… Шартрёз сирокко.

– Кролик, – отозвался женский голос.

Я сверился с записной книжкой. Отзыв совпадал.

– Говорит чародей Дрезден, – доложил я. – У меня здесь ситуация категории «Волк». Повторяю: категория «Волк».

Женщина на другом конце провода издала странный шипящий звук.