Кровавый круиз

Над ними, прямо над их головами, кто-то громко кричит. Калле видит, как что-то мелькает за бортиком, и понимает, что один из несчастных прыгнул в море. Где-то далеко позади раздаются крики.

– Не смотрите, – шепчет он детям, но и себе самому тоже.

Калле не смог бы видеть всех тех, кто кричит. Он не хочет думать о них как о людях. Иначе происходящее будет слишком похоже на действительность. Слишком ясно станет, что он и дети легко могли бы оказаться на месте пострадавших. И возможно, что они следующие в этой страшной очереди. И есть вероятность, что Винсенту тоже уже ничего не поможет.

А что, если Винсент искал его? Он ведь исчез. Спрятался.

Калле сосредоточивается на свете, идущем из внутренних помещений парома. Осталось пять метров… Три…

Наконец Калле и дети оказываются перед дверью. И видят под лестницей тела. Одно из них двигается.

Калле невольно тянет мальчика и девочку за собой. Достает карточку Филипа, вставляет в замок, рывком открывает дверь, пропускает детей вперед себя, боясь, что в любой момент кто-то может схватить его сзади, и захлопывает дверь. Услышав щелчок закрывающегося замка, Калле испытывает колоссальное облегчение.

Девочка осматривается в сером коридоре. Здесь так спокойно. Даже трудно представить хаос, царящий в общих помещениях.

Калле думает, не нужно ли было взять с собой еще кого-то. Наверно, можно было бы спасти несколько человек. Но он не знает, кто заражен, а кто нет. Теперь размышлять об этом нет смысла. Во всяком случае, это он внушает сам себе.

Калле садится на корточки, смотрит детям в глаза:

– Здесь есть люди, которые смогут позаботиться о вас. Они работают на борту.

– Это такие, как тот охранник, который дрался? – спрашивает девочка. – Те, кому он помог, должно быть, сейчас очень ему благодарны.

– Вы не можете остаться с нами? – робко спрашивает мальчик.

Калле делает глубокий вдох. Пытается примерить на себя роль взрослого и благоразумного человека. Наконец решительно мотает головой:

– Мне нужно найти одного человека.

– Кого? – спрашивает девочка.

– Моего молодого человека.

«Если он еще таковым является», – думает Калле.

– Но мы можем пойти искать вместе. Мы можем вам помочь. А вы можете помочь нам найти наших родителей.

– Будет лучше, если вы подождете здесь. Вы же видели, что там творится. Мы можем позвонить в ваши каюты. Может быть, ваши родители уже там.

– А что, если их там нет? – В голосе мальчика звучит отчаяние.

– Тогда я обещаю, что буду искать их тоже, – успокаивает его Калле.

Они смотрят друг на друга.

– Давайте с чего-то начинать.

Дан

Дан стоит на корме. Смотрит на чернильно-черную воду под бездонным свинцовым небом. Оказывается, у черного тысячи оттенков, которые Дан не различал раньше.

Внутри его тело жжет, кончики пальцев покалывает, сердечную мышцу сводит судорога. Слишком много крови. Слишком трудно удержаться. Теперь эта жидкая ткань делает тело тяжелым и вялым. Кровь пропитывает мозг, заливает сердце, наполняет член, так что он стоит вертикально, колет кожу, как тысячи иголок.

За спиной Дана слышны вздохи и стоны собравшихся в «Клубе „Харизма"». Кто-то постоянно повторяется умираю, пожалуйста, помогите мне, я умираю…»

Кроме этих звуков, кругом слышится много других. Тяжелые шаги новорождённых. Их протяжные испуганные стоны.

Дан оборачивается.

Вся палуба покрыта телами. Одна из стеклянных дверей в ночной клуб разбита. На животе лицом в пол лежит женщина. Осколки окрашены в красный цвет ее кровью. Она еще дышит. Дан, переступив через несколько тел, встает рядом. Поднимает носком ботинка подбородок женщины и смотрит на ее профиль. Под толстым слоем тонального крема лицо женщины испещрено шрамами от ветряной оспы. Она, прищурившись от дождя, уставилась на Дана одним глазом. Ее дыхание становится все более поверхностным, все более частым.

А потом она умирает. Просто перестает дышать. Жизнь угасла в ней без единого звука. Глаз по-прежнему открыт, но уже ничего не видит. На него попадают дождевые капли.

Дану пора уходить. Он переступает еще через несколько тел. Бросает взгляд под ноги и замечает мужчину с такой же стрижкой под пажа, как он сам носил в девяностые. Увидев Дана, мужчина открывает рот. У него уже выпало несколько зубов. Его пальцы цепляются за штанину Дана, и ему приходится пнуть несчастного ногой, чтобы освободиться.

Неожиданно в Дане возникает глубокое отвращение к происходящему. Горы трупов – это только прелюдия того, что ждет ничего не подозревающее человечество. Все это мясо, пропитанное кремами, окрашенное во всевозможные цвета, надушенное, завернутое в дешевые ткани… Скоро это мясо встанет на ноги.

Все, назад дороги нет. В эту секунду к Дану приходит отчетливое осознание этого факта. Это как сидеть в машине, которая теряет управление на скользкой дороге, или попасть в зону сильной турбулентности в самолете. Словно ты падаешь и понимаешь, что ничего не можешь изменить.

А потом это чувство проходит. Так же неожиданно, как и появилось. Остается только боль в груди. Но и это тоже пройдет.