Кровавый скипетр

Воевода Александр Горбатый-Шуйский прибыл к строящейся крепости с войском. Довольно улыбнулся, увидев, что крепость уже почти собрана. Прошло всего три недели!

Воевода Семен Иванович Микулинский остался руководить строительством. Ему помогали еще некоторые бояре, в том числе Федор Григорьевич Адашев. Он, кажется, более всех изматывал себя, умудрялся за целый день ни присесть, ни отдохнуть – то там помогает рубить, то там руководит, то там уже посылает кого-то за лесом.

– Пришел с подмогой к тебе, Семен Иванович! – поприветствовал вышедшего к войску воеводу Горбатый-Шуйский. Вытерев рукавом струившийся по лицу пот, Микулинский устало кивнул.

Воины строили шалаши, чтобы передохнуть после долгой дороги. Воеводы же прошли в крепость, Микулинский, кряхтя, уселся на скамью, опершись рукой о деревянные козлы, на которых лежали доски.

– Слыхал я, Шах-Али снова на казанский трон хотят возвести? – спрашивал Семен Иванович. Шуйский хмыкнул:

– Ага. Только надолго ли? Ради мира с государем казанцы согласились признать Шах-Али царем своим, а прежнего царя своего, младенца Утямыш-Гирея, с его матерью Сююмбике должны отправить в Москву как пленников…

Тут поднялся всеобщий восторженный вопль – на четырех плотах к строящейся крепости привезли две разобранные башни.

– Какие новости хоть из Москвы? А то сколько уж я тут? Не слыхал давно ничего, – жаловался Микулинский. Горбатый-Шуйский, оглядываясь, начал рассказывать:

– Много всего произошло в Москве, Семен Иванович…

– Никак государь созрел? Никак к величию ведет державу нашу? Ох, дай ему, Господи, здоровья! Надеюсь, и мы тут не зря горбатимся без отдыха. Через неделю крепость готовой должна стоять! Эх! Ну ты, Александр Борисович, не отвлекайся, говори! Любо-дорого мне слушать про государя нашего!

– Любо-дорого, говоришь? Ну, слушай! Знаешь ли ты, что Земский собор созывал государь?

– Ну и что это такое? – с интересом слушал Микулинский. Горбатый-Шуйский продолжил, наклонившись к пожилому воеводе:

– Сейчас подле государя свое правительство собралось! Все государю подсказывают да говорят, как править! Митрополит, Адашев Лешка да протопоп Сильвестр! Еще Иван Мстиславский в круг государя вошел. Вот бояре теперь в думе слова-то и не имеют! Для государя только мнение этих вот важно! И надоумили они государя, чтобы народу помочь, нужно с этим народом беды и несчастья обсуждать! И приехали в Москву отовсюду все, кроме крепостных!

– Как это – все? – удивился Микулинский.

– Ну, от города, деревни приехало по одному человеку! И было таких – тьма! Вся площадь забита!

Помолчали. Микулинский почему-то тяжело уставился на работающего неподалеку Федора Адашева – вместе с мужиками он распиливал доски.

– Недоброе затевает круг государев! – голос Горбатого-Шуйского вернул Микулинского из его мыслей. – Пока не знаю, чем все преобразования государевы закончатся, но точно скажу – для нас ничем хорошим! На церковном соборе ограничили Церковь – где это видано? Ох, Семен Иванович, в переломное время живем! Тьфу!

– Ну, Александр Борисович, – кряхтя, поднялся со своего места Микулинский, – государю виднее, нас с тобой не спросит! Делай, что приказано – и дело с концом!

– Не спросит? Когда это без нас державой правили? Когда, скажи?

– Ежели так нужно, то любое государево решение надобно поддержать!

Горбатый-Шуйский с медленно вскипающей яростью взглянул в спину уходящему князю Микулинскому и сжал кулаки, на глазах едва не навернулись слезы от бессилия.

Тогда уже московская знать начинала ненавидеть безродное государево окружение, которому поручено самое важное – управлять Россией…

* * *

Шах-Али прибыл в Казань со всем своим двором. Царь из Москвы торопил его прибыть туда и отправил с ним ратников и князя Булгакова, дабы тот проследил за выполнением условий, заключенных между Иоанном и Шах-Али.

Новый хан Казани подъезжал к городу на великолепном жеребце, украшенном бархатной попоной, камни и драгоценности в парчовой одежде Шах-Али были всюду, даже на кожаных перчатках. Учтиво кланялись вельможи, мурзы, народ огромной толпой стоял у ворот. В третий раз он становился ханом этого города, где постоянно идет борьба за власть между знатью, переплетаются интриги, льется кровь. Две партии вельмож – казанские и крымские, приближенные последних ханов, как правило, происходящих из крымской династии Гиреев, враждовали друг с другом. Вот и теперь казанцы потеснили крымцев и захотели быть верными русскому царю.

Нет, Шах-Али всегда мечтал возглавить Казань и много думал о том, что наверняка, если бы крепко сидел на троне, вел бы войну против тех, кто сейчас подарил ему этот престол…

Придворные кланялись в пояс, чернь же бухнулась разом на землю, как только Шах-Али спрыгнул с коня. Сняв сверкающий шлем, он подошел к встречающей его казанской знати, и они вместе воздали хвалу Аллаху. От хана ни на шаг не отходил боярин Петр Андреевич Булгаков. Искоса видел он, как казанские вельможи пристально следили за русскими ратниками, сопровождающими Шах-Али, и в глазах их читалась ненависть…