Кровавый скипетр

Когда пир был в самом разгаре, а гости достаточно охмелели, в столовую стройными рядами вошли русские ратники и воины Шах-Али. За ними закрылись все двери. Музыка стихла, гости замолчали в оцепенении. Улыбаясь, Шах-Али сказал:

– Вы, бесчестные змеи, не знаете верности. Вы предали меня два раза, убили двух ханов, а свою царицу бесстыдно отдали русскому царю в плен. Теперь снова вы плетете свои коварные заговоры за моей спиной, хотите смерти моей. Вы привыкли проливать кровь своих правителей, но сегодня прольется ваша!

Как только он это сказал, ратники и князья Шах-Али налетели на вельмож, сидевших за столом и принялись резать их, словно баранов. Вытаскивали их из-под столов и добивали на полу. Вскоре вся столовая была залита кровью. Сам Шах-Али сидел, улыбаясь, продолжал пировать.

– Недолго тебе царствовать бесчестный Шах-Али! Скоро снова тебя прогонят к русскому царю, которому ты продался! – крикнул старый, грузный вельможа в полосатом халате, с бритой головой и длинными тонкими усами, перед тем как его пронзили кинжалами. Когда в столовой больше не осталось тех, кого хотел убить Шах-Али, ратники и князья его выбежали из дворца и убивали врагов своего хана на улицах и во дворах. Больше семидесяти человек были убиты в тот вечер. Казанцы, пораженные неслыханной жестокостью, не смели вымолвить и слова.

Но Шах-Али не удалось истребить всех своих врагов, и вскоре ставленник Иоанна снова был в опасности. Назревал бунт…

Глава 3

1552 год. Москва

– Все сделали, как ты велел, государь! Но снова предал тебя народ нечестивый! – кланялся Иоанну гонец от воеводы Семена Микулинского. – Не удалось Шах-Али у престола удержаться, бежал он в Свияжск из Казани, опасаясь расправы! Готовы были казанцы принять князя Семена Ивановича наместником, как ты велел, чтобы поддержать мир с тобой, но кто-то разжег в Казани ненависть к подданным твоим, и не пустили князя Микулинского в город, пушки выставили.

Иоанн, откинувшись в высоком резном кресле, подперев подбородок левой рукой, правой поглаживал подлокотник, пронзая гонца глазами. Позади него, словно тени, стояли Адашев, Данила Захарьин и недавно приближенный к государю его родственник Иван Мстиславский. Гонец из Свияжска же стоял на коленях перед царским креслом, опершись руками в пол. От него сильно пахло потом – человеческим и лошадиным.

– Продолжай, – велел царь. Гонец, прикрыв веки, продолжил:

– Не успел я проскакать и ста верст, догнал меня посланник князя Микулинского, сообщил, что черемисы восстали против власти твоей, государь, перешли на сторону казанцев и перекрыли дороги, окружив тем самым крепость!

В тени, что падала на лицо Иоанна, загорелись два маленьких огонька – вспыхнули глаза государя. Но он молчал, ожидая следующих вестей. Гонец перекрестился и выдохнул горько:

– Дурные вести принес тебе я, великий государь! Не вели казнить меня!

– Говори же! – велел Мстиславский, стиснув зубы.

– На престол казанский сел астраханский царевич Ядыгар! И привел с собою пятьсот лучших ногайских воинов!

– Как обошли они Свияжск и наши посты? – возмущенно воскликнул Данила Захарьин, а гонец снова упал на пол лицом вниз.

Не отрывая пронзительного взгляда от гонца, Иоанн сказал властно:

– Данила! Вели накормить его с дороги, да пусть в баню сходит!

Гонец, крестясь, рассыпаясь благодарностями, покинул палаты – выступивший к нему Данила Захарьин сам поднял его с пола и толкнул к дверям.

Не радовали вести из Свияжска, к коему вскоре перекрыли все дороги. Не хватало припасов, начали развиваться болезни, в частности цинга. Через день в братских могилах хоронили умерших воинов. Появились слухи о насилии над девушками и мужеложстве, которые скоро достигли Москвы. Сам митрополит с возмущением требовал навести там порядок. Медлить было нельзя!

– Пора, государь, боярам сказать, что нужен новый поход на Казань, – советовал шепотом Адашев. – Вели Даниле Захарьину возглавить войско, пусть идет в Свияжск! От казанцев можно ждать беды, может, ногайцы тоже предадут тебя и бросятся на крепость. Не хватит тогда сил, перебьют наших воинов, а крепость потеряем!

– Иван! – обратился к Мстиславскому государь. Князь тут же подошел к нему, поклонившись.

– Вели Даниле от моего имени войско возглавить, да пущай скорым ходом идут в Свияжск и ждут приказа. И пошли гонца, пусть предупредит воеводу Микулинского, что подмога идет, пусть ждут, укрепляются. А Шах-Али велю возвращаться в его Касимов, пускай там сидит и носа своего не высовывает!

Затем обернулся к Адашеву и сказал:

– Созываем Боярскую думу!

– …Посему собрал я вас, дабы услышать ваши думы, вести ли русское воинство в поход? – говорил собравшимся боярам государь. Они глядели на Иоанна с восхищением – как вырос, возмужал и окреп их юный правитель! Широкоплечий, высокий, стоял он у трона своего, осматривая присутствующих. Какая решительность в его взгляде! Царь жаждет очередного похода, веря в то, что он будет решающим.

Немного помолчав, Иоанн опустился на трон и добавил:

– С Казанью нужно кончать.

С места поднялся Михаил Яковлевич Морозов: