Круче некуда

Редхок собирался сделать что-нибудь еще. Достать нож. Но кружок дула, упершийся в его затылок, был более убедительным мотивом, чем жажда мести.

Из «Линкольна» вышли три человека и пошли в сторону «Доджа». Двое навели на Длинноствольного пистолеты и приказали ему выйти из машины. Обыскав его, они забрали огромный нож и заставили его лечь в багажник «Линкольна». У багажника была отличная обивка, и стоны и мольбы Редхока затихли сразу же, как только опустилась крышка.

— Насколько я понимаю, это должно произойти завтра, ровно в десять утра на чертовой дороге к Эри, — сказал Колин, личный телохранитель Анджелины Фарино Феррера.

— Ага, — подтвердил Курц. — Тебе эта штука не пригодится? — спросил он, вертя в руках «рюгер» с оптическим прицелом.

— Издеваешься? — спросил Колин. — Он чуть ли не больше моего члена. Я люблю оружие поменьше, — добавил он, подняв руку с пистолетом калибра 0,32 дюйма.

Курц кивнул и бросил пистолет на водительское сиденье через окно, в котором не было стекла. Он не сомневался, что к трем часам ночи здесь не будет ни машины, ни пистолета.

— Миссис Феррера сказала, что я должен забрать какой-то конверт, — сказал Колин.

— Скажи ей, что я верну деньги к выходным.

Телохранитель многозначительно посмотрел на Курца, но потом просто пожал плечами.

— А почему в десять утра? — спросил он.

— Что? — переспросил Курц. Его голова гудела.

— Почему ровно в десять утра? С этим индейцем, завтра?

— Нечто сентиментальное, — ответил Курц, вылезая из кузова «Доджа» и направляясь к своему «Пинто», припаркованному около заброшенной аптеки, в которой не было ни одного целого окна.

Когда после звонка Папаши Брюса он позвонил Анджелине на ее личный номер, она решила, что он ее разыгрывает.

— Ничего подобного, — заверил ее Курц. — Я все равно найду этого убийцу ваших торговцев героином, а ты сэкономишь пятнадцать тысяч...

— Десять, — сказала Анджелина. — Я уже дала тебе пять в качестве аванса.

— Как бы то ни было, я верну аванс и не буду брать остальные деньги в обмен на маленькую любезность с твоей стороны.

— Маленькую любезность, — повторила Анджелина. Ее голос звучал озадаченно. — Мы окажем тебе эту маленькую любезность в обмен на обещание, что ты сделаешь то, что мы просили.

— Ага, — сказал Курц. После минутной паузы он продолжил: — Вы сами заварили кашу с Длинноствольным этой зимой, леди. Посмотрите на мое предложение, как на возможность закончить с этим, одновременно сэкономив деньги.

В воздухе снова повисло молчание.

— Хорошо. Где и когда? — спросила Анджелина.

Курц объяснил.

— Это не в твоем стиле, Курц, — сказала она. — Я всегда считала, что ты стараешься сам разбираться со своими проблемами.

— Ага, — устало ответил Курц. — Но сейчас я слишком занят.

— Больше не жди от меня таких любезностей, — сказала Анджелина Фарино Феррера.

Курц сидел в своем «Пинто» и смотрел вслед медленно уезжающему «Линкольну». Огромный «Додж Пауэр Вэгон» одиноко стоял у неосвещенного тротуара. Кронштейны для снегоочистителя торчали, как жвалы огромного насекомого. Казалось, что ржавый кузов машины печально глядит на чуждую ему обстановку темного гетто.

Курц тряхнул головой. Что-то я размяк, подумал он, заводя мотор и трогаясь. Он поехал в «Арбор Инн», чтобы хоть немного поспать. В восемь утра они с Арлин встретятся в офисе и закончат разбираться с информацией, полученной из компьютера Пег О'Тул. Проезжая мимо «Блюз Франклин», он позвонил в еще одно место и заказал столик на десять утра.

Глава 14

— Итак, почему ты решил встретиться со мной здесь? — спросила офицер полиции Риджби Кинг.

— Здесь хорошо кормят, — ответил Курц, глядя на часы. Было уже почти десять утра.

Они сидели за столиком в ресторанном отделении. Длинный прилавок и ряд столиков стояли посреди крытого Бродвей-Маркет. Крытые рынки были традицией Буффало и, как всякая американская традиция, знавали и лучшие дни, чем этот. Когда-то это был процветающий рынок, торговавший свежим мясом, фруктами, цветами и чочке. Окружающие кварталы были населены эмигрантами из Германии и Польши. Сейчас вокруг него сжималось кольцо негритянских гетто, и рынок оживал только к Пасхе, когда польские семьи, жившие в Чиктоваге и других пригородах, приходили сюда, чтобы купить пасхальный окорок. Сегодня половина рынка пустовала, а другая могла похвастаться редкими торговцами, предлагавшими маски и другой товар к Хэллоуину. Между прилавками ходили несколько чернокожих женщин, водя за руку своих ярко наряженных детишек.

Кроме Курца, Риджби и персонала, в ресторане никого не было. Официантки расхаживали во фланелевых пижамах. Видимо, очередная рекламная акция. У одной даже спальный чепчик на голове. Судя по всему, эти наряды их не радовали, и Курц не осуждал женщин за это.