Круглая Радуга (ЛП)

Но в форме заложено больше, чем растянутые SS. Подмастерье Хупла прибегает в один из дней сообщить архитектору: «Мастер!»– кричит он: «Мастер!» Ольш занимал квартиру в Миттельверке, отделившись от производства парой частных тоннелей не представленных ни на одном плане этого места. Впадав в грандиозную идею относительно подобающей архитектору жизни на этих глубинах, он уже требовал обращения с титулом «Мастер» от всех своих помощников. И это не единственный его бзик. Последние три проекта предложенные им Фюреру, все визуально были самое оно, в духе Новой Германии, за исключением того, что ни одному из зданий не полагалось стоять. С виду вполне нормальные, они спроектированы падать, подобно заснувшему в опере толстяку, что валится кому-то на колени, как только вколочена последняя заклёпка, сняты последние опалубки с нововоздвигнутой аллегорической статуи. В этом проблема «желания смерти» Ольша, как эти помощнички её называют: ей отведена немалая доля сплетен за едой в отделе снабжения и возле двухлитровых кофейников на сумрачных дворах погрузки камня... Закат давно померк, каждый стол в этом сводчатом, почти наружном зале снабжён своим собственным светом от лампы накаливания. Гномы остаются тут, в ночи, только лишь с их лампочками, сияющими условно, неопределённо… всё это может утонуть во мраке так легко, в любую секунду... Каждый гном работает за отдельной чертёжной доской. Они работают допоздна. Назначен срок—неясно лишь работают ли они сверхурочно, чтобы уложиться в него, или они уже провалили срок и сейчас пашут тут в виде наказания. Из отдельного кабинета, доносится пение Этцеля Ольша. Безвкусная похабщина пивных. Вот он раскуривает сигару. Он, как и гном Подмастерье Хупла, только что к нему вбежавший, оба знают, что это сигара с фейерверком, подложенная в его коробку в виде революционного жеста неизвестными лицами, которым никак не светит придти к власти, так что это не имеет значения—«Стойте, Мастер, не зажигайте её—Мастер, потушите, пожалуйста, это сигара с хлопушкой!»

– Продолжай, Хупла, с информацией, что стала причиной твого довольно грубого появления.

– Но—

– Хупла... – мастерски выдувая клубы сигарного дыма.

– Э-это насчёт формы этих туннелей, Мастер.

– Да, не дрейфь ты так. Я положил в основу дизайна сдвоенный удар молний, Хупла—эмблему SS.

– Но это ещё и знак двойного интеграла! Вы знали это?

– Ах. Да: Summe, Summe, как говаривал Лейбниц. Ну, разве это не—

ТРАХХ.

Хорошо. Однако, гений Этцеля Ольша оказался фатально податливым символизму связанному с Ракетой. В статичном пространстве архитектора, ему, вероятно, приходилось использовать двойной интеграл, время от времени, в начале его карьеры, исчисляя объёмы под поверхностями, чьи уравнения известны—массы, моментумы, центры тяжести. Но столько лет уж миновало с той поры, когда приходилось вдаваться во что-либо столь элементарное. Нынче большая часть его вычислений ведётся относительно марок с пфеннингами, а не с функциями идеалистичных r и , наивных х и у... Однако, в динамичном пространстве живущей Ракеты, двойной интеграл имеет иное значение. Тут интеграция оперирует с величиной изменения, так что время отпадает: изменение обездвижено... «Метры в секунду» интегрируются в «метры». Движущаяся машина заморожена, в пространстве, чтобы обернуться архитектурой, вне времени. Никогда не стартовавшее. Никогда не рухнет.

При наведении происходило следующее: маленький маятник удерживался магнитным полем в центральной позиции. При запуске, с движущими g, маятник отклоняется к борту, из центра. На нём закреплена катушка. При движении катушки через магнитное поле, в ней возникает электрический ток. Чем больше ускорение, тем сильнее ток. Так что Ракета, со своей стороны, в полёте прежде всего оценивала ускорение. Люди, отслеживая его, первым делом оценивали положение, или расстояние. Для перехода от ускорения к расстоянию, Ракете требовалось интегрировать дважды—требовалась подвижная катушка, электролитная ячейка, панель диодов, один тетрод (дополнительный модулятор для предотвращения ёмкостных связей в трубке), тщательный дизайн мер предосторожности для достижения того, что человеческий глаз видит прежде чего-либо прочего—расстояние по курсу полёта.