Круглый стол на пятерых

— Есть! — заорали ребята, Великанов и Глушко, и влезли наверх, где уже сидели довольные приключением девушки.

Через несколько минут Карпухин помог им спуститься в лодку. Потом у него долго не ладилось с веслом — закипала вода и летели брызги, когда он вспоминал, как целую долю секунды Валя держалась за его шею.

А город отбивался от ночи огнями — целое сияние подступало к горизонту, уходило, мерцало вдалеке за лесным берегом. И скоро все заметили, что река стала узкой и замерли берега, и лодку отделило от мира этой внезапной загородной тишиной.

— Странно, — поделился Николай. Он выкинул сигарету, она шикнула за бортом. — Мне тоскливо, когда я не вижу вокруг себя высоковольтных столбов.

Карпухин, которого в людях веселила серьезность, захохотал, даже грести не было силы. Смех понесся по реке и отозвался на берегах.

— Вот талисман в духе времени! — вымолвил он. — Не ищите на дверях у Великанова подковы. У его порога будет стоять высоковольтный столб.

Великанов, глядя на Карпухина, сушил весло, оба отдыхали.

— Скоро подкова поднимется в цене, — отозвался он. — Лошади проиграли войну с тракторами. Теперь можно коллекционировать подковы.

— А мне что-то холодно, — ни к кому не обращаясь и, наверное, неожиданно для себя громко пожаловалась Алла. Она куталась на корме в пиджак Глушко.

И в самом деле становилось прохладно. Виталий надел майку и рубаху. Отодвинув гитару к ногам Аллы, спросил:

— Госэкзаменов боишься? Не робей! Саша приедет в институт, пригрозит ректору и сделает тебе из экзаменов беспроигрышную лотерею. — Он гребанул несколько раз. Озаренный новой идеей, сказал, чтобы слышали все: — А что касается коллекции, то я не променял бы чемодан золоченых подков на мою коллекцию женских пуговиц.

— Трепло ты, Виталька, — оборвал Глушко, и в это время лодка тронула шершавое дно реки. — Левый борт, табань. Правый — навались! — успел крикнуть он.

Великанов навалился. Лодка развернулась, дернулась напоследок и остановилась носом к левому берегу. Охнула Алла на корме — от неожиданности и оттого, что чувствовала себя виноватой. Валя низко наклонилась к воде и разглядела, как в темноте просвечивалось белое каменистое дно речки.

Откуда-то возникла музыка — тихая, почти нереальная, как сквозь сон, или как где-нибудь в «Поплавке», когда слегка захмелели. Путешественники не сразу сообразили, что Алла включила транзистор.

Может, на кого-нибудь музыка действует парализующе, как стрельный яд, но на Карпухина она, будьте покойны, действует, как подсказка с дальней парты. Он вскочил и выпрыгнул в воду.

— Мне рано на вечный якорь! — заорал он. — Я предпочитаю выспаться в палатке!

Дернул корму, кряхтя, налег плечом, и вот уже зашипело днище, и вот уже и пошло, и пошло под крики «ура!» и легкую музыку из рук Аллы.

Он влез в лодку, снял рубаху и майку и выкрутил их. Валя своей косынкой, на виду у ханжески замычавшей братвы, стала поспешно обтирать ему дрогнувшие и ослабевшие плечи.

— Эй, вы! — громко закричали с берега, когда они тронулись и пошли левее, где глубже. — Не орите, рыбу пугаете!

— Не орите сами! — огрызнулся Карпухин. — Мы из комиссии, понятно? Протоколы пишем, ясно?

Левый берег не ответил, промолчал. Должно, поплевывал на червячка левый берег. Зато правый крякнул — солидный человек сидел на правом, — откашлялся и заявил охрипло:

— Ихманы, дьявол вас, и ревизоры!

Алла притушила музыку, опасаясь, что пойдут слова похлестче, но ребята громко смеялись, презирая эту тошнотворную рыбачью тишину. Немного отъехали, всего каких-нибудь тридцать метров, и опять послышалось, как напротив свистнула леска — и там сидел невидимый рыбак. А еще подальше снова кто-то бормочет, цыкает на фланеров и бессловесно, боясь перепугать остатнюю рыбу, кипятится.

— Чудаки, — сказал Великанов, — ведь это спортом называют. Не спят ночь, пьют водку, сиднем сидят, а на работе потом рассказывают: «Отдохнул!»

— Укрепляют нервную систему, — весело и бездумно возразила Алла. Она, как будущий медик, придавала значение научному звучанию фразы, чего избегает большинство врачей.

— Нервную почву, — поправил Карпухин. — Обожаю, когда на приеме какая-нибудь пышная дама спрашивает: «Доктор, это у меня на нервной почве?»

— Коллеги, — Глушко поднял весло, — вы раздражены и идете против истины. Уверен, что вы и водки-то никогда не пили на берегу речки. Стаканчик из яичной скорлупы или из огурчика сделан — эх!

Он энергично махнул рукой, и ребята признали в нем натурального рыбака, хотя никому не было известно, когда он стал рыбаком и где нахватался столь любопытной информации.

— И все-таки рыбаки и охотники — индивидуалисты, — упрямился Николай, — и, как всякие индивидуалисты, тянут общество назад.

— Как же так? — подала голос Валя. — Мой папа любил ловить рыбу…

Опять засмеялись, раскусив забаву Великанова, которому уже все порядком надоело, и тянуло к костру, к спокойной сигарете и которому в общем-то понравилась идея со стаканчиком из огурца.

А через полчаса добрались до места и хорошо припрятали лодку.