Крушение Германской империи. Воспоминания первого канцлера Веймарской республики о распаде великой державы, 1914–1922 гг.

В том же смысле говорил Вимер, который желал включения в ответ пункта о свободе морей. Вестарп желает, чтобы первая очередь была за Антантой — мы должны сохранять спокойствие нервов. Он сторонник идеальных точек зрения, но хочет избежать положительных выводов, которые могли бы быть вредны нам в будущем. Поэтому: только общие точки зрения и ничего о Бельгии. Ясно, что Бельгия должна стать зависимой либо от нас, либо от Англии. Штреземан: «Только общие точки зрения. Но если будет говориться о Бельгии, то надо сказать и о Фландрии для того, чтобы Валлоны не угнетали население». Эрцбергер: «Ответ должен быть дан в самых общих чертах».

Интермеццо: обмолвка Шпана

Воспроизвожу из своих записок еще следующую замечательную сцену. Фон Вестарп повторил свою речь и подчеркнул, что он, во всяком случае, желал бы поставить Бельгию в зависимость от Германии. Он остается на точке зрения, которую депутат Шпан защищал в рейхстаге… Эрцбергер: «Фон Вестарп сослался на заявление Шпана в рейхстаге. Шпан, однако, просто оговорился, он должен был сказать: Бельгия не должна попасть в руки наших врагов ни экономически, ни политически, ни в военном отношении. Вместо этого он сказал: Бельгия экономически, политически и в военном отношении должна попасть в наши руки. Следующий оратор, социал-демократ, тотчас же воспроизвел это заявление, из-за этого стало невозможно исправление слов Шпана в стенограмме».

Никто не возразил против разделения Эрцбергера.

Канцлер резюмировал результаты обмена мнениями и назначил следующее заседание для обсуждения предполагаемого окончательного ответа.

Когда в Национальном собрании происходили упомянутые выше прения, я 2 августа 1919 года напечатал в «Форвертсе» настоящее извлечение из моего дневника. Вслед за этим я получил замечательное письмо от известного лидера центра, доктора Шпана, потом министра юстиции.

«Ваше превосходительство.

Согласно „Форвертсу“ от 2-го числа текущего месяца, в Ваших записках значится сообщение Эрцбергера о том, что я оговорился относительно Бельгии: я должен был будто бы сказать, что Бельгия не должна попасть в руки наших противников. Это сообщение неверно. Фракция приняла мою формулу, которую я изложил, однако, в смягченной форме, представив ее в качестве вывода Бетман-Гольвега из его заявления о том, что Бельгия не может служить аванпостом для наших врагов. Я говорил об этом на 17-м заседании Национального собрания.

Посетив меня в министерстве юстиции, один из членов фракции рассказал мне о том, что Эрцбергер говорил во фракции об обмолвке, но он, рассказывавший, опираясь на свои стенографические записи, оказался в состоянии должным образом осведомить Эрцбергера.

Прошу Вас в случае повторного опубликования заметок снабдить их соответствующей поправкой.

С совершенным уважением (подпись)».

Я думаю, что, воспроизводя дословно это письмо, я лучше всего исполняю желание господина депутата Шпана. В моих сообщениях тоже исправлять нечего, ибо Эрцбергер сделал указанное выше заявление не только в комиссии и, как явствует из письма Шпана, в заседании фракции центра, но, между прочим, и в заседании междуфракционной комиссии. Все эти факты очень важны для позиции центра во время войны.

На красном диване

Вернемся к папской ноте. Комиссия еще не знала результатов своей работы, то есть текста нашего ответа, когда статс-секретарь Кюльман пригласил меня к себе. Излагаю кратко наш разговор. Кюльман: «Наш разговор совершенно конфиденциален. Поскольку речь идет об общих точках зрения, ответ на папскую ноту будет составлен совершенно в том смысле, какого желала комиссия; обмен же мнениями между Германией и правительствами центральных держав по вопросу о Бельгии дал, напротив, отрицательные результаты. Все наши союзники представили возражения; если будут говорить о Бельгии, то необходимо, чтобы Австрия упомянула, например, о Триесте и Трентино, Болгария об одном, Турция о другом. Но, кроме того, есть и другие важные соображения. Положение в последнее время сложилось так, что, сделав заявление о Бельгии, как того желает комиссия, мы отдаем, в сущности, свою последнюю карту».

Я ответил, что прошу у него извинения за то, что скажу, но все это старая погудка на новый лад.