Крутые излучины (сборник)

«Люди покидают деревни и уходят в города, заполонили дороги автомобилями, летают на самолётах, были уже на Луне, хочется им на Марс – как будто совсем не собираются жить на Земле, напротив, они устремлены от неё – неужели и правда? – в космос. Народ не хочет в деревню, как будто она отсталое прошлое. Все съезжаются в города всё теснее и плотнее, как бы строят пирамиду гигантского человеческого муравейника или улья. Человек на человеке. Уже научились перерабатывать свои отходы, использовать их повторно, урожай получать не первозданно от почвы, а от самих себя, знать, тренеруются для дальних полётов. Придёт время – и собственные газовые выделения улавливать станут. Человеческий улей приготовляется к отлёту в другие миры, а Землю для дикой природы оставляет. Наиболее шустрые, захватив самое ценное, «матку-матрицу», улетят на другую планету. Оставшаяся часть человеческого улья не сможет жить без «матки» и, скорее всего, дезорганизуется и погибнет. Тогда дикая природа пойдёт по новому круголёту развития – без людей. Для чего человеческий улей покинет Землю? Чтобы она отдохнула и приготовилась для приёма следующих поселенцев? Пусть через тысячи лет, но они прилетят, прельстившись пышно развившейся дикой природой Земли. Так и будет она перевалочной базой, научит уму-разуму инопланетян, подкормит, подкрепит силушку, чтоб потом улетели в иные, более богатые, Богом данные земли, а сюда прилетят другие инопланетники-богопосланники. Впрочем, улетающие «земляне» могут оставить свои «куколки». Законсервированные «людишки» в какой-то момент раскроются для жизни и вновь начнут питаться восстановившейся дикой природой, и тогда этим существам долго ещё жить на Земле и расселяться по другим небесным обителям и чертогам».

Во дворе тёмноусого егеря стоят рабочая телега и бездвижный автомобиль. Ехал ночью по разбитой асфальтовой дороге тихо, километров под шестьдесят, а лось сам в лобовое стекло и влетел, прыгнул одним махом через капот, ноги ушиб и убежал. На лицо седовласого сел комар, он прихлопнул его, словно поставил точку. На траве лежит плоская, опустевшая тушка крота, растаскиваемого насекомыми.

Два друга ещё о чём-то хвалятся, а я, покачиваясь в воздухе и паря над просторами изумрудно-зелёной природы, высвеченной красным заходящим солнцем, фантазирую: «А может, всё будет иначе: человечество остановит свой прогрессирующий бег и начнёт постепенный исход из мегаполисов и городов в лоно ещё не одичавшей природы. Земле нужен не столько её собственник, сколько труженик, кормящий самого себя, своим трудом и своей культурой усмиряющий рост дикой природы. Человек должен жить по совести и в гармонии с природой».

– Нужно копать корни, чтобы найти жёлуди, – слышу обрывочную фразу тёмноусого егеря, как будто он знает о чём я думаю.

– Нужно и нам вернуться к своим корням, – будто заповедь подтверждает седовласый егерь.

– Не нужно стремиться к чужим мирам, иначе свой потеряем, – блистает мудростью тёмноусый.

– Природа – опора жизни нашей, – не отстаёт седовласый.

Во дворе незаметно стемнело.

«И куда идти человечеству: в космос к братьям по разуму, продолжать конкурсную борьбу друг с другом для отделения лучшего от худшего, или просто, пока не поздно, вернуться в деревню к матушке-земле, преображая и сохраняя её красоту. А может, всё это уже происходит одновременно, здесь и сейчас, ведь космос давно уже правит Землёй и людьми».

Так думалось мне, и я осторожно взглянул на небо, на тысячеглазое живое существо. Похоже, оно действительно руководило, но молча. На небосклоне яркими точками пульсировали звёзды, сообщая, как на экране монитора, о чём-то значительном, иногда прочерчивая падающими светящимися линиями какие-то древнейшие знаки, похожие на че́рты и ре́зы, – первоначально изобретённую древнюю письменность.

Так ничего и не поняв, что именно изображено на небе, мы выпили ещё по рюмочке. Егеря запели бытовые стишки-скоморошки, частушки-загогулинки, отголоски русско-советского народного авангарда.

– Порыжела, порыжела в поле рожь. Порыжели мои брови, стал на ёжика похож, – задиристо врал тёмноусый.

– Мой дед был охотник, забил муравья. Три недели мясо ели и засолили до хрена, – бесшабашно пулял седовласый.

– Ружьё да лук не выпускай из рук, – поучал тёмноусый.

– Сеять да жать – не ложку в руках держать, – остроумничал седовласый.

– Раньше ели хлеб и сало и влюблялись очень мало, а теперь сидят не евши, зато любят ошалевши, – закручивал тёмноусый.

– Экономил Фома на мыле, пока не выросла короста на рыле, – подрезонивал седовласый.