Кружевные закаты

«Вечно он держит меня в узде», – невесело подумала Алина, но промолчала. Всегда, всякий раз, что бы она не произносила, наряду с одобрением и поощрением в свой адрес ощущала, как он контролирует ее, не дает выплеснуть весь сгусток непрерывно вращающихся в ней соображений и эмоций. Андрей же просто побаивался бездны, творящейся в ней. Все, чего он хотел – это богатства и процветания. Или просто подавлял в себе внутренние порывы, чтобы преуспеть, и теперь опасался той, которая не боялась и не подавляла, а, кажется, напротив рада была выплеснуть это на окружающих.

– А вы еще звали меня нигилистом, Андрей, – с неосознанной гордостью за то, что удостоился такого звания, произнес Василий, склабясь, чтобы сделать вид, будто поведение Алины нисколько не трогает его.

Он имел ввиду, что нигилистка после всего, естественно, Алина, раз рассуждает о подобной ереси. Слова его тлели подспудной злостью, поскольку при успехах в учебе он никому не был нужен, а интерес Алины, настороженный насмешливый интерес, вызывался лишь его мыслями, но не им самим. При всем ее к нему уважении она не могла перестать позволять себе порой унижать его в мыслях. Глубокий, но понятный собравшимся подтекст не вызвал у них улыбки. Всем стало неловко, словно почувствовался сквозняк. Львов вновь подумал, что бывает, истинно бывает порода людей, которые нигде, ни с кем не приходятся к месту.

Андрей оглянулся на Василия и впервые посмотрел на него так, как, должно быть, это делали привлекательные и даже совсем обычные барышни. Невысокий, бледный, с курчавыми черными волосами и глазами навыкате он и выглядел бы респектабельно, если бы хоть немного постарался, прибег к одной из тех уловок, которые полезны не одним только женщинам – красивой одежде, запаху, здоровому и веселому блеску в глазах. А, поскольку Василий при всей своей зажатости и злости из-за собственной некрасивости был убежден, что и таким способен покорять интеллектом, число его поклонниц не увеличивалось.

13

Приглашенный на торжество непонятно для каких целей (кажется, года четыре назад он оказал небольшую услугу хозяину дома) генерал с масляным лицом, поблескивающим в облагораживающем мерцании свеч, запаянных на огромной светящейся люстре, в приступе напавшей на него щедрости так и норовил припасть к ручкам почтенных дам. Перецеловав добрую половину собравшихся, он не нашел занятия интереснее, чем приняться неуклюже расхваливать именинницу, воздавая таким образом дань ее отцу, находившемуся в центре залы как нерушимый оплот своих интересов.

– Как вы похорошели, моя дорогая, – хрипя, но стараясь мурлыкать, пропел он, щуря свои и без того узенькие от давления пухлых щек глазки. – Просто новое лицо!

«Ах, значит, старое было недостаточно хорошо для твоей пухлой рожи?!» Алина заметила, что он не слишком впечатлен ее внешностью, и обозлилась. Обычно она не придавала значения своей наружности, но зачем подчеркивать это, да еще враньем?

– У скольких нищих вы отобрали последнюю надежду, чтобы сшить себе мундир? – с лукавой улыбкой наступила Крисницкая на своего восхвалителя, подпитываясь его замешательством.

Восхвалитель оторопел от подобной наглости, неприкаянно отставив ножку, дабы давление на живот стало не столь обременительным. Не обменявшись более ни единым эпитетом, Алина и генерал разошлись миром под дружное похихикивание довольных Андрея и Кости. Обычно они не ладили, но коллективное подтрунивание над гоголевскими персонажами и совместно распитый коньяк способствовали их сближению.

Наговорившись вдоволь, гости были усажены за огромный стол. Разодетая столовая со сплошь деревянной резной мебелью, порой обитой бархатом, паркетом, сложенным из кусочков деревьев разных пород, темно-зелеными портьерами и множеством забавных безделушек на каминах и небольших шкафчиках с выдвижными отсеками повсеместно была прелестна, уютна и полутемна.

Алина застенчиво наблюдала за пиршеством и даже сейчас, находясь в его центре, чувствовала себя бесконечно далекой. Ей всегда становилось досадно, что она не может вот так, как они, чувствовать довольство тем малым, что дает материя. Угрюмая и даже вздорная, нетерпеливая к недостаткам других, она оживлялась, если речь заходила о вопросах, ее интересующих. На сей раз она решилась сама затронуть их. Но Костя, осушив изрядное количество выдержанного вина отца, опередил ее, принявшись издали порицать сложившийся политический строй. Одним словом, при хорошем настроении предался своему излюбленному времяпрепровождению. Алина охотно вторила ему.

– Не почитание власти – показатель распущенности! – взвизгнул тучный генерал в виде реакции на мракобесие.