Кружевные закаты

– Одним лишь внешним видом! Это унизительно для нашего интеллекта! И потом, что может зависеть от человека, если он родился рабом? Ты скажешь, что можно карабкаться вверх, но что, если не было на пути проводников, людей, книг, раскрывших глаза? Откуда взяться замечательным идеям в таком случае? Образованные очень любят уязвлять безграмотных и глупых, не задумываясь, что у них попросту не было шанса развиться. Так что это, в конечном итоге, бесчеловечно и подло!

– Думаю, если бы нашла компромисс, ты бы успокоилась, девочка моя.

– А может, я не хочу успокаиваться! Не казалось тебе, отец, что все воинственные или просто упертые люди получают удовольствие от самого процесса упертости, неповиновения, – слова ее звучали броско, сокровенно, страстно, истинно.

Крисницкий задумался, затем произнес:

– В любом случае, освобождать себя должны сами женщины, ведь это в первую очередь ваша выгода, ты права. Кто, как не вы сами? У нас достает иных забот. Но если ты пойдешь на это, я не стану возражать. Я всегда слишком сильно был привязан к тебе. Только вот, как мне кажется, все эти уездные барышни вполне довольны, что ничего не нужно им решать. Они могут только критиковать, но никак не делать что-то, чтобы изменить ситуацию.

– Не хочешь же ты, чтобы я повторила заурядную судьбу матери семейства… – прозвучало это как оправдание, поскольку Алина в некоторой мере испытывала чувство вины.

– Так вот как это выглядит в твоем понимании… – протянул Михаил Семенович почти разочарованно. – Но ты права, не хочу. Что угодно, только не это, я слишком горжусь тобой.

– Разве ты сам не давал мне это понять в детстве? – удивилась его дочь, ощетинившись, как бывало всякий раз, когда надежды ее, возложенные на близкого человека, не оправдывались. Прозвучало это скрытым вызовом.

– Не так уж и противна жизнь иных дворянок… Если только найти достойного мужа.

– Отец! Ты ли это говоришь?! Удобно загнать нас в такое положение и потешаться затем, как вы это любите с высоты своего полета – не знать нас и осуждать, считать обыкновенными и при этом унижать, насмехаться… Как надоели эти ваши происки! Отсюда и пляшут стереотипы. Никто так не клеймит женщин, как тот, кто их боится или жаждет ласки, потому как никому не нужен или был лишен ее в детстве, – Алина поймала любимого конька и не спешила утихать несмотря на то, что отец не спорил с ней, в душе соглашаясь.

Сам он никогда не считал женщин ниже, и Алина при всем желании думать иначе понимала это. Просто им не повезло, но, что поделаешь, они обязаны жить согласно своему предназначению… Все женщины кроме его дочери.

– Я просто не знаю, что придумать, лишь бы ты осталась, – ответил Крисницкий, прекрасно понимая, что отъезд Алины предпочтительнее, чем подобное супружество.

Ах, почему нельзя постоянно получать то, что хочешь, делать, как удобно? Это ведь приятно! Всю жизнь задавался он этим вопросом.

– Я не могу остаться, я сгнию здесь. А жизнь, которую влачишь теперь ты, это не жизнь… Как ты вообще после такой деятельности мог скатиться в подобное? Неужто так поступают все русские люди?

– Я понял, что самым важным в жизни является то… те, кого ты контролировать, предугадывать, планировать не можешь.

– Это ты из-за смерти мамы так говоришь, – слегка смягчилась Алина.

– Не только… У меня есть все, дитя мое, и все равно я чувствую, что несчастлив. Время наше такое, должно быть, лишние мы люди.

«Вот мы и сделаем все, чтобы не быть лишними», – подумала Алина.

– Займи себя чем-нибудь, хоть в дворянское собрание съезди.

– Пустое… «Обман неопытных сердец».

Оба замолчали, каждый занятый своими размышлениями.

– Так значит, и Василию тебе придется отказать.

Алина едва не фыркнула.

– Шанс развиться упускать нельзя. Хорошо уже то, что нынешняя мода позволяет девушкам образовываться не только дома. Это поможет завязать полезные знакомства.

– Этот смутьян до добра не доведет тебя, – зловеще прошипел Федотов, когда внучка гордо прошествовала мимо него, улыбаясь освобождению от пут домашнего заточения и возможного замужества.

На его предостережение Алина раздраженно махнула рукой, и, не слушая бредни старика, скрылась наверху.

Вечером розовый от неловкости Василий безропотно выслушал отказ не менее розовой Алины. Жалость боролась в ней с презрением, а презрение подавлялось стыдом, стыд присыпался страхом, что он прикоснется к ней. Сама себя она загнала в такую неспокойную ситуацию молчаливым поощрением его чаяний! Кто она, глупая кокетка?! Это ведь нечестно! Хотя… на что он надеется после того, что произошло на приеме? Разве так ведут себя влюбленные? Он же отталкивал ее, сам того не понимая… Делал все, чтобы она не посмела сблизиться с ним.

– Все дело не в желании образовываться, а в том, по всей видимости, что на место жениха вы присмотрели кого-то другого, – Василий почел нужным высказать вслух свое неудовольствие.

– Вот видите, вы даже не верите, что образование для меня много значит, о каком союзе может идти речь? И клянусь, что отказала бы вам, даже если бы не была во власти другого.

– Так значит, есть этот другой…