Кружевные закаты

В сентябрьском уже саду на мокрых из-за целый день моросящего дождя лапах малины висели последние капельки ягод. Вкус их оттого, что все кончено уж, а они чудом уцелели, казался особенно терпким и мягким. Конец лета, как всегда, навевал уныние. Распухшие от воды ягоды тяжело висели на холодных лапах малины. Запах мокрой коры, зелени и яблок витал в воздухе. «Даже в беспросветном дождливом дне можно отыскать красоту», – подумала Светлана.

Виригина, выйдя из комнаты Алины, неслышно пересекла парк и под сенью занесенных темнотой листьев, оторванных грозой, забралась в амбар, где, жаждая спастись от шума дома, спал Константин. Дорога солнца давно уже закатилась за горизонт, но в небе оставался ослепительно малиновый его след. Заросли тростника мечтательно молчали, навевая мысли о древних сказаниях и думах о волшебстве и страхе.

Листья капусты под чернеющим небом отливали едва ли не шелком, подчиняясь содранной ночи. Несмотря на то, что она собиралась совершить, Светлана это заметила. Луна обнимала вертлявые тени сада. Смятое ее сердце выправлялось наедине с собой, чтобы отдать себя тому, кто мирно спал в нескольких шагах, чистый, как младенец, несмотря на все свои мысли и поступки.

Застыв на секунду у входа, худенькая девушка бесшумно отворила дверь и скользнула внутрь, подрагивая от предвкушения и страха. Не оказалась она способна отделаться от него, выгнать из себя, подавить желание и нежность. А откровения Алины только раззадорили ее и подтвердили давно гуляющую мысль, что нет ничего привлекательного в правилах. Разбуженный ее тихим окликом, Костя повернулся на спине, задрав руки кверху, и, выпятив лопатки, уставился на ее силуэт. Глаза его выпукло сияли в тиши темноты. Просветлевший взгляд ночной феи исследовал его тело, пытаясь проникнуть глубже хлопковой ткани. Внутри Светланы будто кто-то зажег спичку.

Сонное выражение нежного лица юноши быстро сменилось удивлением, а затем неподдельной радостью, перемешанной с раздумьями и одобрительным ожиданием. Светлана подалась вперед, сев на колени и не замечая даже, как ниточки соломы впиваются в белоснежную кожу открытых локтей. Сердце ее билось в горле. Зазывной кошачий взгляд сменился обнаженным, доверчивым, боязливым и очень открытым. Она и не хотела казаться невозмутимой, слишком большую цену платила, слишком большой кон пыталась одолеть, чтобы играть, как играла всегда.

«И будь что будет», – подумала она, благодарно отвечая на его настойчивые поцелуи. Они не сказали друг другу ни слова – все было ясно и так. Загадочная атмосфера ночи, непрерывный стрекот кузнечиков, тихая прохлада успокаивали разбереженную внешним неблагополучием душу. Им обоим казалось, что ничто плохое не может случиться ни сейчас, ни потом, если есть на земле такое счастье, счастье быть и обнимать того, кого любишь. А прохладная луна тихо освещала барскую усадьбу, где дремали те, кто утратил уже счастье отдаваться или не имел его вовсе.

28

Борис Михайлович Крисницкий собственной персоной, потупляясь, прошел мимо неприветливо настроенного к нему Василия и скользнул в кресло. Настороженно – уничижительное отношение Василия даже к незнакомым людям никогда почти не вырывалось в агрессии или ссорах, но мимолетные взгляды, манера беседовать как бы слегка свысока, зло шутить и оставаться непримиримо спокойным даже в самые разгоряченные моменты не играли на руку его популярности.

Освобожденный на время от последнего курса гимназии Борис мог испытывать безмятежность и наслаждаться свободой. Но качество быть бездумно счастливым, счастливым одним моментом, убого отражало глубинные порывы его натуры. Борис много лет не имел возможности избавиться от желания сложного, потаенного, извивающегося и до насыщения необходимого. Вступив в подобострастную беседу с Надеждой Алексеевной, преданно ухаживающей за умирающим Федотовым, он быстро вошел в суть всех дел имения и взаимоотношений между его обитателями. Делать выводы и додумывать что-то самому ему не пришлось – старушка охотно использовала шанс разговориться с барчуком. А, уж как повелось, слуги знали все обо всех даже больше самих господ.

Ничто не предвещало того, что двое молодых людей, оказавшимся в одной комнате за ненужностью никому, обмолвятся хоть парой слов. Но неожиданно тихоня Борис обратился к соседу.

– Неплохая погода нынче, – сообщил Борис с выражением какой-то упрямой и в то же время смиренной… не тупости, нет, скорее, ограниченности.

Лискевич с удивлением посмотрел на юнца и, не терпя пустой констатации очевидных фактов, отвернулся.

– Вы знаете, что сестра снова отбывает в столицу?

– Знаю, – буркнул Василий, не проявляя признаков жизни кроме отстраненной ухмылки.

– И будем там без Львова. Они перестали ладить после того, как он пал на рыжую глупышку.

Василий заторможено перевел на собеседника свои выпуклые очи, но на бледном лице его не отразилось ни единой эмоции. Но, будь Борис проницательнее, он непременно угадал бы в зрачках Лискевича медленно зарождающееся внимание.

– Они что же, влюблены?

– О, господин нет. А вот сестра…