Кружевные закаты

– Ты сошла с ума? – не поверила Алина, посчитав это капризной слабостью взбалмошной невесты. – Андрей – твой единственный шанс выбиться в люди. Иначе ты так и останешься родственницей, которую из милости одевают в шелк, но могут лишить привилегий. Андрей ведь нравится им?

– Нравится. Но я совсем не хочу замуж… Этого хочет тетушка.

– Тебе спокойно будет за таким мужем… – как заведенная, отточила Крисницкая реплику отца.

– Не верю, что слышу это от тебя!!! Ты сама не веришь в это!

– Не верю, но за Андреем пошла бы куда угодно.

– Это ты теперь, когда он далек от тебя, заманчив, говоришь так. В браке столько гадости, что почти все чувства, изначально, разумеется, светлые и возвышенные, тонут… А если их не было в начале – это просто-напросто ад! Терпеть их без ослепления чарами любимого невыносимо.

Зияющие ямочки на ее щеках показались вдруг милыми Алине. Славная, славная девушка… Но что она, кто она? Не глупышка, не циник… Наивная… Категория самых мало изученных и загадочных людей для госпожи Крисницкой. Почему Алина понимала (или считала, что понимает) Андрея, Костю, отца и даже Василия, но не эту девушку, которая по праву рождения должна была быть ближе ей, чем эти далекие мужчины… Или Алина лишь выдумала это, а поняла все давно, только неверно, как ничто не может быть верно во взаимоотношении людей?

– Никогда не избавлюсь от этого наваждения. Андрей как проклятье, как наркотик! Он недоступен, поэтому это чувство дышит во мне. Его невозможно утолить, насытиться им… – Алина с болью закрыла глаза, пока Светлана прошла в комнату и села в плетеное кресло напротив ее кровати.

– Если ты позволишь этому чувству цвести в твоем сердце, ты не избавишься от него.

Светлана со своей патологической любовью все поэтизировать устало вздохнула.

– Да не цветет оно во мне! – взбрыкнула Алина. – Как ты не понимаешь, это мучает меня, изводит, жжет! Во что бы то ни стало, я хочу вернуться в свое прежнее состояние отрешенности от всего, а эта проклятая любовь не позволяет мне этого!

– Милая, ты не одна. Возможно, когда ты поверишь в это, тебе станет чуточку легче.

– Прости меня.

– За что, хорошая моя?

– Что так плохо думала о тебе.

– Ты плохо думала обо мне?

– Да. Ты мне казалась такой вертихвосткой.

Против воли Светлана улыбнулась.

– Не без того, милая. Наверное, каждый из нас заложник образа, который создал в воображении других.

– Но у каждого человека этот образ свой, согласись. И знаешь, не нужен мне этот Андрей.

– Это ты сейчас так говоришь…

– Зачем мне человек, которому плевать на меня?

– Ему не плевать на тебя… – допустила Виригина худшую из женских ошибок – утешение, пожала надежду в заведомой трясине.

– Он женится на другой.

– И эта другая – я.

Снова обе замолчали, затем Светлана тихо, словно опасаясь, что Алина накинется на нее, подытожила.

– Я не смогу венчаться с ним, зная, что это причинит боль тебе.

«Почему я так много значу для нее?» – с удивлением подумала Алина. Открытие было лестно, грело, хоть и не приникало вглубь закостенелого в отрицании благоприятного разума. Быть может, этой рыжей девушке что-то нужно от нее? В высшем слое русской интеллигенции редко найти людей с золотым сердцем, вот в чем парадокс…

– К тому времени ничто не причинит мне боль.

– Я поеду с вами, можно? – с детской надеждой спросила Светлана, разворачивая голову подруги к себе.

Алина внимательно посмотрела на нее, и смогла только промямлить:

– Если ты этого хочешь…

– Больше всего!

– Если бы я была неземной красавицей, мне за всеобщим восхищением и развитием самолюбования не достало бы времени развивать интеллект. Женщины слишком много сил уделяют внешности и между делом забывают о том, что и ум, как и тело, стоит совершенствовать. Мне никто никогда не говорил: «Какой красивый ребенок», но теперь я довольна этим.

– Но ты приятна, – возразила Светлана.

– Не настолько же, чтобы на меня бросаться, как на иных… Хотя, подозреваю, тут дело отнюдь не во внешности. И одобрения от меня этому нет. Даже если бы кто-то захотел, – сказала она, вспоминая о Василии. – Но ты, ты такая красивая! И в тебе есть и посыл, и одобрение, и манкость! И тебя мне и в голову не приходит осуждать. Но ты как дошла до сопротивления?

– Моя семья была достаточным поводом призадуматься. А вы так свободны, вы спасете меня от всего этого кошмара… Тем более я так люблю тебя и Костю.

– Я теперь люблю только тебя и папу.

– Зачем же так? – тихо улыбнулась Светлана.

– Значит, ты все же любишь Костю? – не слушая ее, отозвалась Алина, сузив глаза и вперив их в переносицу собеседницы.

Светлана блаженно, в какой-то полудреме, закрыла глаза, улыбкой подтверждая это, и Алина почувствовала, как внутри нее что-то обрывается и несется вниз.

27