Кружево Парижа

И, по правде сказать, плотские отношения без любви меня не прельщают.

А второй тип – могущественные властолюбцы, рвавшиеся заполучить меня в постель как трофей, чтобы хоть как-то уесть Джима. Я не собиралась становиться пешкой в чужой игре с тех пор, как на меня сыграли отец и Шляйх.

Нашу публичную жизнь определяли неумолимые требования тайных правил высшего общества: куда пойти, с кем засветиться. У нас не было выбора, кроме неожиданного спасения, неизбежного, как сама судьба. На годовщину свадьбы Джим, соответственно, пригласил меня на обед в недавно открывшееся модное кулинарное заведение для сливок общества. Секретарша предупредила прессу, так что вспышки начали слепить, когда он подал мне руку на выходе из лимузина. «Роллс-Ройс» прибыл через несколько месяцев, но насчет него он отделывался туманными отговорками. Шофер возражал против правостороннего движения. Мы встретились впервые после возвращения с континента и остались наедине, и обсуждать особо было нечего. Обычно для меня не составляло трудности поддерживать беседу, но я напряглась и занервничала.

После главного блюда официанты принесли небольшую карту меню. Я пробежала его глазами и, отложив в сторону, наблюдала, как Джим изучает свою. Он так честно сосредоточился, будто принесли контракт на покупку недвижимости. Именно тогда я поняла, что меня беспокоит: он скрупулезно изучал все, кроме меня. С тех пор, как мы вышли из самолета в аэропорту Кеннеди, он был вежлив, воспитан, но меня словно не видел. Я не замечала на себе его испытующего взгляда. Роль невидимки мне не нравилась.

Я выпрямила и без того ровную спину и выпятила грудь. Джим отложил меню на льняную скатерть, но, когда взглянул на меня, я поняла, что он не видит моей красоты, не замечает скромного на вид платья, но облегающего и подчеркивающего изгибы тела. Я вышла замуж за человека, не замечавшего моего очарования, для которого я была красивым фасадом и пользовавшегося услугами девушек по вызову.

– Итак, Роза, – сказал он, подзывая официанта и не глядя на меня. – Прошел год. Хороший год?

Подошел официант.

– Мне блинчики Сюзетт, пожалуйста, – заказал он.

К тому времени он запомнил, что я не ем десертов.

Когда официант ушел, он откинулся на стуле и уставился на меня. Я отвела взгляд.

– Так что, год не удался? – спросил он, меняя официальный тон на тот голос, который я уловила в Оберфальце.

– Не говори глупостей, – ответила я. – Замечательный год. Ты прекрасно знаешь, как расширилась география фирмы Дюмаре, а магазины открываются чаще, чем я за ними успеваю.

– Вот о чем я тебе постоянно твержу: набирай больше управляющих, перекладывай свои обязанности.

Он сел на любимого конька.

– Я прекрасно управляюсь и все умею.

Я сказала ему то, что говорила себе, желая в это поверить.

– Но, Роза, посмотри на себя… – Он поколебался, прежде чем ранить. – Ты устала.

Ma chère, я словно получила пощечину. Не комплимент, даже не косвенное замечание. Усталость – мой новый образ.

– Я по лицу вижу, что задел за живое, – продолжил он, – но ты слишком рьяно взялась за дело.

– У меня все хорошо, – отбивалась я.

– Ну как скажешь, – пожал плечами он.

Он огляделся, и, словно так было отрепетировано, к столу подошел Рэндалл, шофер, с портфелем Джима.

– Спасибо, через полчаса поедем.

Я поерзала на стуле и насторожилась. Любые неожиданности со стороны Джима казались подозрительными.

– Благодарю, мистер Митчел, – ответил шофер и ретировался.

Джим наклонился, открыл портфель и что-то достал.

– Сегодня годовщина свадьбы, – сообщил он. – Я решил подарить тебе что-нибудь особенное. Как мне подсказали секретарши, первая годовщина – бумажная свадьба. Вот, дорогая женушка, бумаги.

Он протянул мне через стол большой конверт из оберточной бумаги.

Письмо из Мерана с итальянскими марками было адресовано Джиму, который перечеркнул свое имя и написал поверх своей рукой: «Для Розы Митчел».

У меня защемило сердце. Он знал, что я Роза Дюмаре, мы договорились, что я сохраню имя для деловых целей.

Имя, которое он написал, было открывающим гамбитом одной из его игр.

– Открыть? – как можно спокойнее спросила я.

– Вроде обычно так и делают, – ответил он.

Я достала листы шуршащей белой бумаги, сколотые зажимом. Официант принес Джиму десерт.

– Не возражаешь, если я поем, пока ты смотришь подарок?

Я разозлилась – для него это забава. Но сдержалась.

– Ну что ты, о чем разговор.

В конверте было сопроводительное письмо на немецком языке, но остальные документы были на итальянском. Я полистала их, потом перечитала. Сначала длинное замысловатое письмо от юриста Джима, документ, устанавливающий право собственности на Oberfals Gasthaus, где я выросла, и недвижимость в Меране, контракты, заключенные с управляющими, бывшими собственниками. Все сделки оформлены на имя Розмари Эдит Кусштатчер Дюмаре Митчел. Мое второе имя, между прочим, известно только сестре.