Крылатый лев (СИ)

Пряник слегка стукнул Кузю пятками по бокам, что-то шепнул в длинное розовое ухо. Переваливаясь, точно упитанный гусь, нелепо взмахивая перепончатыми крылышками, Кузя пошлепал по высохшей траве — и поднялся в воздух. Сначала покатил плавно, как велосипед по ровной тропинке, но постепенно набрал скорость и высоту, и вот тут-то я понял, что сейчас позорно закричу: «Помедленней!» Но не закричал, сжал зубы.

Двумя руками схватившись за плоский шип, к которому прислонилась невозмутимая Вишня, я прикрыл глаза и слушал, как шумит пробравшийся под капюшон ветер. Ладони стали влажными, мне казалось, что на очередном вираже ненадежный «поручень» выскользнет — и я кувырком повалюсь в пропасть. К горлу подступала горькая тошнота, голова бешено кружилась. Высота соединялась со скоростью, и это было мучительно.

— Смотрите, стражники! — крикнула Вишня. — Если бы мы пошли пешком, нас не выпустили бы через ущелье.

Я разлепил ресницы и увидел, как, приложив к шлему ладони, чтобы защититься от утреннего солнца, озадаченно разглядывают Кузю два воина в серебристых кольчугах. Растерянно переглянувшись, они что-то сказали друг другу.

— Видно, поняли, чей дракон, — озабоченно отозвался Пряник.

— Они думают, что это эм Реус прокладывает новые торговые пути, — предположила Вишня.

— Кто знает, что они думают. Надо лететь выше и быстрее, а то как бы стрелу не пустили, — нахмурился Пряник и слегка дернул Кузю за розовые уши. Тот взмыл — а я взвыл! Ааааа!

Но и Вишня тоже завопила — правда, не от страха, скорее, а от восторга. Вот это пике! Оказывается, похожий на огурец увалень умеет делать крутые пируэты! Наверное, то же самое я бы почувствовал, если б перебравший рома великан схватил меня за ногу и принялся крутить во все стороны, мало заботясь о том, в какой момент и о какой предмет расколется наконец моя голова.

— Пряник, не гони, я сдохну! — заорал я, не помня себя.

— Правда, Пряник, хватит! — поддержала меня Вишня.

Пряник выровнял дракона и оглянулся. Его лицо сияло:

— Ну как? Видели, как умеет мой Кузя?

— Еще пару минут, и это было бы последнее, что я увидела в жизни, — проворчала Вишня, поудобнее усаживаясь на присмиревшем драконе. Я был благодарен ей, что она не съязвила по поводу моего позорного вопля.

— Облака не дали бы нам свалиться, — сообщил Пряник. — Поддержали бы, если что.

— Но ведь у Лиона нет облака! — напомнила Вишня.

— Ой… — Пряник виновато посмотрел на меня. — Ты как, Лион?

— Отлично, — отозвался я. — Нет, правда отлично!

Кузя, отдышавшись после виражей (это выглядело так, будто он, пыхтя, раскуривал трубку, выпуская лиловые кольца), летел не спеша и уверенно, и мое сердце перестало бешено колотиться. Липкий страх отступил. Не скажу, что я чувствовал себя так же комфортно, как на топчане или на Крылатом Льве, высота есть высота, но я открыл глаза, огляделся — и замер от восторга.

Подо мной расстилались великолепные просторы: зубчатая цепь скал, окружавшая город, напоминала бусы из самоцветов. За спиной, точно спичечные коробки, рассыпались дома Светлого города, а впереди красовался роскошный лес. В городе деревья облетели, а здесь ветер еще не тронул их, и они, гордые, покачивали пышными желтыми и багряными кронами, заглядывая в синие зеркала лесных озер.

Маленькая победа над большим страхом придала мне сил. Пригревшись на осеннем солнышке, я устроился на драконе поудобнее, чтобы получше рассмотреть чудесные пейзажи.

Что произошло потом, я не понял. Только заметил краем глаза, как в Кузю ударилось что-то большое и черное, точно тяжелый мешок. Издав гортанный булькающий звук, будто подавившись горьким дымом, дракон камнем полетел вниз. Вишня отчаянно вскрикнула.

Глава 16

Трава была желтая и колючая, она лезла под плотный плащ, впивалась в ладони и щекотала шею. Недовольно поерзав, я открыл глаза; мысли рассыпались, как черепки разбитого кувшина. Но уже через пару секунд я опомнился, приподнялся.

И вздохнул с облегчением — надо мной склонились встревоженные Вишня и Пряник. Неподалеку, возле облетевших кустарников, пыхтел, как чайник, Кузя. Вишня первая поняла, что я очнулся. Обрадовалась:

— Ну, как ты? Цел?

— Вроде бы, да, — кивнул я, садясь на траву. — Слушайте, а что это было?

— Мы и сами не поняли, — хмуро отозвался Пряник. — Будто птица огромная врезалась. Сколько я с отцом путешествовал, никогда такого не видел. Думал, разобьемся.

— Так бы и случилось, если бы не они, — Вишня кивнула в сторону облаков, что резвились рядом. — Снежок и Алька стали огромной подушкой — вот Кузя на нее и свалился. И мы тоже.

— Ничего не помню… — пробормотал я. — Кузя-то как?

— В порядке! — Пряник потрепал дракона по чешуйчатой макушке. — Но тоже в шоке, конечно. Нельзя сейчас дальше лететь — пусть Кузя придет в себя. Дадим ему передышку.

Кузя задумчиво выпустил пару клубов дыма. Подняв голову, он посмотрел на нас глубокими, темными, почти человеческими глазами. Вздохнул, посопел и опустил тяжелые веки.

— Он, наверно, голодный, — предположил я, глядя на погрустневшую Кузину морду. — Я, когда нервничаю, всегда есть хочу.