Крыло беркута. Книга 1

Тут возник еще один вопрос, напомнив Шакману, что он ослабил внимание к обязанностям предводителя. У него сердце екнуло, когда подумал об этом. А что, если его убьют или тяжело ранят и он окажется не в состоянии вести дела племени? Кто возглавит тамьянцев, кто примет на свои плечи бремя власти? Вот когда особенно нужен рядом дорогой отцовскому сердцу сын! Вот когда отцовской душе нужна надежная опора! Ай, какую глупость совершил Шагали, отправившись искать никчемную, будь она неладна, бабенку!..

Шакман немного повеселел, лишь оглядев своих воинов, проверив их оружие и снаряжение. Немалая у него все же сила, приятно видеть ее собранной в кулак. Почти настоящее войско!

Обрадованный тем, что сумел отогнать от себя тяжелые мысли, Шакман остановил приплясывающего жеребца перед строем воинов, заговорил приподнято:

— Тамьянцы! Мы идем на освященное обычаем и правое дело, чтобы защитить честь своего племени. Коль выступление наше придется на миг, когда всевышний скажет: «Аминь!» — и мы вернемся с добычей, да, коль отобьем у енейцев предназначенный нам скот, то никто не будет обделен. Каждому достанется не меньше пяти овец, кроме того — лошадь или корова. Я не о себе пекусь. Стараюсь, чтобы племя мое стало богаче. Всевышний тому свидетель! — При этих словах он поднял правую руку, устремив указательный палец к небу. — Будьте верны кличу племени! Тутыя!

— Тутыя-а-а! — пронеслось над майданом.

— Но я не могу взять с собой всех, — продолжал Шакман. — Кто-то должен остаться здесь, охранять свою землю. Кому идти в поход, кому остаться — решайте сами. Даю вам право выбора, чтобы потом не было обиды. Кто готов выступить против енейцев?

Как ни странно, никто не отозвался. Воины молчали.

— Что ж, раз не можете решить сами, вот мое решение: останутся ильбаксы. Кто еще желает остаться — пусть выступит вместе с ними вперед. Остающимся я хочу сказать несколько слов особо…

Почти весь строй колыхнулся, подался вперед. Не стронувшихся с места можно было по пальцам перечесть.

Интересненькое дело! Совсем не так получилось, как ожидал Шакман-турэ.

Может быть, его не поняли?

Мужчины во всех племенах подразделяются на ильбаксы — дозорных, и ильбасаров — завоевателей. Соотношение между ними в разных племенах различно. У предприимчивых предводителей дозорные и завоеватели приходятся один к одному. Но роли меняются. Сходив в поход, иль-басар становится дозорным, а ильбаксы получает возможность отправиться за военной добычей. Не сбились ли тамьянцы из-за этого с толку? Или из-за того, что набеги за барымтой давно не предпринимались, все стали считать себя дозорными?

Шакман-турэ не стал разбираться в причинах странноватого поведения своих воинов. Задачу решил очень просто. Рассек строй взмахом руки надвое: эта половина пойдет в поход, эта — останется.

Мулла Апкадир сотворил напутственную молитву.

Тронулись в путь.

В пути Шакман не спешил. Зачем утомлять коней и людей? Пусть приберегут силы для решающего часа. На расстоянии, которое можно было одолеть за три-четыре обычных перехода, Шакман устроил семь остановок. Лишь на четвертый день он объявил, что встали на последний привал. Нападение на енейцев назначил на следующее утро, чтобы застигнуть их спящими, врасплох. Расправа намечалась жестокая.

Шакман придумал нечто жуткое, небывалое в межплеменных столкновениях. Не для красного словца грозил он все превратить в пепел. Именно так и будет. Для того и везет Биктимир на волокуше бочонок смолы. Каждый воин обмакнет свои стрелы в смолу. На становище енейцев посыплются подожженные стрелы, вызовут пожар и повергнут врага в ужас. И тогда Шакман со своими воинами обрушится на него. Он поступит с енейцами так же, как они сами поступили с сынгранцами. Пусть вопят, пусть мечутся — пощады не будет! Побив, покалечив, поубивав всех, кто попадется под руку, тамьянцы заберут в охваченном огнем становище енейское добро и угонят скот. Трепещи, безмозглый Байгубак! На тебя идет не заурядный предводитель, а умелый воитель. Дорого обойдется тебе твоя заносчивость!..

Тамьянцы отдохнули в лесу неподалеку от вражеского становища. Шакман был настолько уверен в успешном осуществлении своего замысла, что позволил себе спокойно соснуть. Он уже чувствовал себя хозяином достояния енейцев и видел Байгубака поставленным на колени.

На рассвете Шакман выслал разведку и велел разжечь костер для разогрева смолы. Но случилось непредвиденное. Как говорится, то, на что нацелился один ловкач, выхватил у него из-под носа другой. Не довелось Шакману насладиться победой. Разведка вернулась с сообщением: на месте енейского становища — пусто, на яйляу — ни души. Ни людей нет, ни скота.

Костер, разожженный для разогрева смолы, вдруг померк. В глазах Шакмана потемнело. Все же он принял повод подведенного к нему коня, вставил ногу в стремя, тяжело вскинул тело в седло. Безмолвно направился туда, где предполагал разгромить енейцев, захватить богатую добычу. Да, место их обитания было пусто и голо. Хоть шаром покати. Ни души, ни звука. Лишь ветер гуляет…