Крым 1917–1920. Революция и Гражданская война

Более унизительной, лакейской, до омерзительности гадкой сцены не найдешь, вероятно, нигде. Деятели городов клялись Слащеву в том, что и они и те, кто арестован, являются самыми убежденными противниками большевиков, умоляли отпустить арестованных, доказывая, что это будет «актом величайшей справедливости и глубокой мудрости»[289].

Слащев был неумолим. Этот последовательный белогвардеец, отлично понимающий, что в период обостренной борьбы все должно служить фронту, дал хороший урок тем, кто считал возможным, оставаясь в лагере белогвардейцев, заниматься салонными разговорчиками. Слащев прямо ставил вопрос: «Не разваливайте мне фронт, для меня дело чести удержать Крым»[290]. Все, кто будет разжигать настроение масс, должны быть «либо преданы военно-полевому суду за помощь неприятелю, либо отправлены через фронт к большевикам». Четко и ясно – или идите и помогайте строить Советскую страну, или, если остались в белом лагере, не скрывайте своего белогвардейского, антисоветского капиталистического существа громкими фразами о демократии, народоправстве и других ни гроша не стоящих в условиях генеральского владычества лозунгах.

Позор закончился не в тесных стенах зала заседаний. Слащев вывел соглашателей, лакействующих перед ним, на свет и учинил над ними всенародное глумление. Он обещал, что отпустит арестованных, если ему дадут ручательство, что никаких выступлений рабочих до первого марта не будет[291].

Совет профессиональных союзов в тот же день передал Слащеву письмо, в котором писал:

«Руководители общественных организаций Севастополя и Симферополя заверяют, что не примут до 1 марта участия в выступлениях против фронта, а в случае таких выступлений их руководители честно явятся к генералу Слащеву»[292].

Генерал отпустил арестованных и приказал во всех газетах напечатать сообщение о переговорах с ним общественных деятелей.

Читали массы населения Крыма и убеждались лишний раз в предательстве интересов рабочего движения теми, кто много кричит о своей революционности.

На съезде общественных организаций подвергался обсуждению вопрос о помещичьих карательных отрядах.

В первые дни после отступления Красной армии из Крыма помещики, сгорая жаждой мести к крестьянам, засеявшим их земли, создали отряд из отъявленных хулиганов под командой офицера, владельца больших участков земли в Крыму, Шнейдера. Судебный процесс над активными сотрудниками Шнейдера, быв. в 1926 г., раскрыл безобразнейшие картины расправ карательного отряда с крестьянами и всеми неугодными ему лицами. Процесс целиком открыл страницу помещичьего разбоя, но еще во время Деникина всякий знал, чем является Шнейдер с его отрядами.

Шайка опричников рыскала по деревням, наводила своим появлением ужас на города. Сотни замученных, расстрелянных, изнасилованных жертв Шнейдера переполняли чашу терпения. Десятки повешенных на трамвайных и телеграфных столбах звали к борьбе, к свержению террористической власти.

К февралю месяцу настроение настолько накалилось, враждебность крестьянства так возрасла, что Слащев вынужден был требовать от Деникина приказа, по которому можно было закрепить урожай за теми, кто посеял хлеб. Крестьянство, разоренное карательными отрядами, отдавшее весь урожай помещикам, не намерено было засевать полей. Посевная площадь едва достигала 3/5 довоенного. Белогвардейцам угрожал голод и на будущее время.

Чтобы отвести надвигающуюся угрозу голода и показать крестьянам свою «заботу об интересах земледельцев», Слащев, кроме требований об издании приказа, закрепляющего урожай, дает приказ о замене шнейдеровского карательного отряда регулярной воинской частью. Приказ этот он дал на съезде общественных организаций для того, чтобы сделать его наиболее эффектным.

Маневр Слащева удался, «отцы городов крымских» были приведены в умиление «готовностью Слащева идти рука об руку с общественностью». На деле приказ этот ничего не изменял, один палач заменялся другим – крестьянство от этого абсолютно не выигрывало.

Положение становилось невыносимым. Свободная торговля превратилась в мародерство, спекуляцию, бороться с которой власти были бессильны. Еще в декабре «Таврический голос» писал, что «вера в силу и авторитет власти утеряна». По отношению к деревне эта утрата объяснялась запозданием в решении земельного вопроса. «Завоевание деревни – вот основная задача, к разрешению которой должны быть направлены все мысли и действия демократического лагеря»[293].

Так откликаются «Таврическому голосу» «Южные ведомости» и, продолжая, заявляют: «В борьбе с большевизмом победит тот, кто заслужит доверие у крестьян»[294]. Автор лозунга бросает клич к интеллигенции идти в деревню на завоевание крестьянства.

Другие газеты понимают, что походом интеллигенции в деревню ничего не сделаешь, – они идут дальше, выдвигая положение о том, что даже только земельной реформой нельзя ограничиться, что нужны демократические формы управления деревней. Волостной старшина, воскрешенный Деникиным, был неподходящей фигурой в борьбе за крестьянство.