Крым и крымчане

Все эти пятнадцать лет гетманом оставался поминавшийся в «Руине» Иван Самойлович. Надо сказать, что архимандрит-летописец по каким-то своим чисто человеческим причинам ему изрядно польстил. Верность присяге московскому царю Самойлович все эти годы, надо отдать ему должное, хранил старательно. Его приверженность православию тоже под сомнение не ставится. Однако с «благочестием» обстоит гораздо хуже. Гетман печально прославился множеством отнюдь не благочестивых поступков: был крайне корыстолюбив, раздавал должности за хорошие деньги, раздавал села и деревеньки в полное и потомственное владение «старшине» – как легко догадаться, родственникам и верным сторонникам. Ну а те обращались со своими пока что не закрепощенными полностью, но «подвладными» крестьянами немногим лучше, чем польские паны по ту сторону Днепра. И планомерно ущемлял, как мог, права «низовых» казаков. Даже фанатичный теоретик самостийности профессор Грушевский (о котором мы подробнее поговорим позже) вынужден был признать: несмотря на привычку изображать помянутых в «Руине» гетманов чуть ли не ангелами Божиими, зная всеобщее недовольство и недоверие к себе, Самойлович для охраны собственной персоны завел особые полки на манер личной охраны, именовавшиеся «сердюками» или «компанейцами» и состоявшие в основном из иностранных наемников – так оно было надежнее. И вдобавок периодически просил у Москвы расквартировать в Гетманщине стрельцов, да поболее, поболее…

Как сплошь и рядом в таких случаях бывает, понемногу среди старшины образовалось немалое число недовольных (т. е. обделенных материальными благами), которые втихомолку только и ждали оказии, чтобы подложить пану гетману изрядную свинью, а помянутые материальные ценности разделить более справедливо – то есть чтобы и им немало досталось.

Оказия, в конце концов, представилась. Самойлович получил удар с самой неожиданной стороны. Но чтобы рассказать об этом, нам придется отвлечься от украинских дел (благо там еще долго не будет происходить ничего интересного) и вернуться к предыдущей главе. Речь пойдет уже не о русских набегах на Крым, а о самой настоящей войне…

Глава пятая (окончание) Ответный удар-2

В конце XVII века, в последние его десятилетия, грозная некогда турецкая армия ощутимо ослабла. Причины прекрасно известны: «разложение» янычаров, янычарского оджака (т. е. корпуса).

В первые столетия существования корпуса янычары (сплошь обращенные в ислам христианские мальчики, отменно выученные военному делу) были фанатичными и жестокими профессионалами. Профессионализм был доведен до всех мыслимых пределов. Все свободное время отдавалось военным тренировкам. Жить янычарам разрешалось исключительно в казармах. Запрещалось как жениться, так и заниматься каким-либо ремеслом. При этом, стоит подчеркнуть, относились к ним не как к каким-то людям второго сорта, а именно как к военной элите.

Некоторые военные историки считают этот «спецназ» лучшими солдатами тогдашнего мира. В чем, быть может, правы. Ничего подобного янычарам тогда не знал ни христианский мир, ни единоверцы-соперники Турции. Аналогов этой «бешеной рати» просто не существует.

Их число росло и росло, достигая едва ли не половины турецкой армии. Султан Сулейман Великолепный за сорок шесть лет своего правления (1520–1566) провел тринадцать успешных военных кампаний, из них десять – в Европе. И всем победам был обязан янычарам.

Однако понемногу прежняя система набора и подготовки янычар ушла в прошлое. Не стало знаменитой системы «девширме» – когда в подвластных султану христианских областях набирали регулярно определенное количество христианских мальчиков, тщательно изучали их характер и способности, и тех, кто оказывался более всего пригодным именно к военному делу, определяли в янычары.

Теперь в янычарский оджак стали в массовом порядке принимать коренных турок – выходцев из деревни, мелких торговцев, ремесленников. Но в первую очередь – детей самих янычар. Вот именно, детей. Со временем янычары получили право и жениться, и жить не в казарме, а в собственном доме, в любой момент могли уйти в отставку без всякого труда и заняться любым ремеслом.

Первыми двумя привилегиями янычары пользовались массово и охотно, а вот желающих выходить в отставку практически не было. Поскольку исчезла прежняя система каждодневной многочасовой учебы, военной подготовке уделялось очень мало внимания и времени. А жалованье было весьма приличное. Естественно, никто не стремился покидать столь легкую, безопасную и доходную службу. Наоборот, стремились пристроить на нее в первую очередь собственных сыновей.