Крым, я люблю тебя. 42 рассказа о Крыме [Сборник]

…Денег не было. Провинциальные журналисты в начале 90‑х нищенствовали. Тогда ты заняла какую-то фантастическую сумму у соседки, работавшей официанткой в ресторане. И возникла Ялта. И с нами собрались ехать сестра с мужем, мои ровесники. Мы вчетвером были довольно нелепой компанией. А для тебя, прошедшей суровые испытания ссылкой, борьбой с властями и проблемами в семье, мы и вовсе были детьми. По твоему настоянию я носил ужасно не любимые мной усы, чтобы выглядеть хоть немного старше. А ты завязывала волосы в два хвоста, чтобы казаться моложе. Твои хвостики выглядели очень сексуально. Тогда еще действовали какие-то связи, и нам предложили по этим самым связям старый пансионат почти на берегу моря. До берега было действительно всего ничего, но внутри по стенам ползали трещины и тараканы, пахло сыростью и неуютом. Мы вышли на солнце, подставили ветру головы и вопросительно посмотрели друг на друга. После звонка связному сновидцу мы оказались на крыше мира — на вершине одной из гор Ялты, в пансионате «Шахтер», в отдельном домике на две семьи под старым развесистым платаном, с отдельным неработающим фонтаном. Мир показался лучшим из миров. Пока мы не стали подниматься в наше поднебесье, после пляжа вверх и вверх, по бесконечным лестницам и лесенкам, мимо созревших инжирных деревьев, мимо киносъемочных групп, мимо пересекающих наше восхождение автобусов, едущих с горы под углом в сорок пять градусов, мимо растущих из самой горы домов с бельем на балконных веревках и тетками в застиранных халатах, мимо забытых уже лиц, деревьев и трав. Там, наверху, под платаном, мы попадали по комнатам как убитые. У нас даже не было сил посмотреть под кровати — нет ли там ужей или змей, которыми нас пугали местные. Впрочем, крик раздался из душа. Это был даже не крик, а последний плач Ярославны. В душевой сестра обнаружила огромных крымских тараканов. Они важно шевелили усами, словно кавказские мужчины, как будто хотели с ней познакомиться. Пришлось выгнать их веником взашей. Но были ли мы с тобой когда-нибудь так счастливы, скажи? Позади — наша тайная жизнь у сестры, феерический Новый год, Яснополянский поход, в котором чуть все не рухнуло в пропасть, впереди — Пермская зона и август 91‑го, измены, ссоры, смерти, конец.

Вечером мы снова пошли на море. Пока сестра с мужем лежали на берегу, покуривая и дегустируя местное вино, мы вошли в тело воды. Твои соски были солеными, кожа покрылась стеснительными мурашками. И я прижал тебя крепко и не отпускал уже больше, пока не ворвались в тебя мои смешные юношеские мечты о счастливой, вечной любви, чумазых радостных детях и домике на берегу моря… «Ты когда-нибудь трахалась в море?» В ответ прозвучало с берега: «Эй, ребята, вы что там делаете?»

На обратном пути под негритянским покровом ночи муж сестры, которого мы тут же для простоты окрестили «мусестр», попытался подпрыгнуть и сорвать крупный синий инжир, похожий на мошонку африканского великана. Инжир висел прямо над дорожкой, за забором, но хозяин, видимо, по какой-то нелепой причине считал все, растущее из его земли, своим. Во дворе зажегся свет, выбежал грозного вида мужик с ружьем: «Эй, не балуй!»