Кто есть кто в мире науки и техники

…В конце Средневековья интересы церкви, центральной власти, отдельных феодалов, горожан, крестьян переплелись так, что порой трудно понять философские и богословские тексты, в то же время нередко имевшие непосредственное отношение к текущим политическим или церковным проблемам. Система намеков, иносказаний, подтекста часто очень витиевата и требует детального знания ситуации того времени. Обычно нет и точной датировки тех или иных документов. Поэтому не следует опрометчиво «клеймить» Максима Грека.

Его наследие велико и разнообразно. Философ М. Н. Громов посвятил ему обстоятельное исследование, перечислил почти полсотни крупных философских, богословских и психологических проблем, которые он разрабатывал. Среди них учение о Троице, логика, способы познания, три части души (разумная, волевая, чувственная), человек – микрокосм, борьба добра и зла, происхождение морали, взаимодействие светской и духовной власти, суть монархии, ход мировой истории и ее моральное содержание.

В некоторых трудах он критиковал русский народ и православную церковь. Но главное у него – просвещение, философские и религиозные проблемы. В одном вопросе он занимал научно обоснованную позицию, решительно опровергая астрологию, посягающую на два тезиса христианства: всемогущество Бога и свободу воли человека.

Тогда в Европе (как во все времена смут и смятения мысли) большой переполох вызвал прогноз о скором Всемирном потопе. Максим Грек назвал подобные взгляды суеверием и советовал изучать астрономию, а не астрологию. Он старался искоренять гадания, приметы об опасных и полезных днях и часах, обычай решать судебные тяжбы с помощью драк по принципу кто сильный, тот и прав. Доказывал ложность мнения, будто при воскрешении Христа солнце восемь суток не уходило с небосвода.

Духовенство Максим подчас обвинял огульно. Подобные упреки, не различавшие ни правых, ни виноватых, косвенно оскорбляли и его сторонников нестяжателей. Обличал он и мирскую власть: «Страсть иудейского сребролюбия и лихомания… овладела судьями и начальниками». Это характеризует Максима Грека более как моралиста, чем политика.

По его определению: «Философия без умаления есть вещь весьма почитаемая и поистине Божественная… и, в целом говоря, всякую добродетель и благодать в этой жизни вводит». С философами «подобает общаться и нам постоянно, как истины и благочестия наставниками, от них собирая лучшее и то, что способствует нашему благочестию».

Такова первая на Руси попытка определить суть и задачи философии. Она, по его мнению, «целомудрие же и мудрость, и кротость восхваляет, и всякое иное доброе украшение нрава как закон полагает, и порядок в обществе наилучший устанавливает». Речь идет о культуре мышления и поведения, устремленности к высшим духовным ценностям.

На Западе, писал он, рассуждения «подгоняют к аристотелевскому учению», следуя «более внешнему логическому знанию, чем внутренней церковной и богодарованной философии». Но отдавал он должное и пользе «внешнего» знания, помогающей вырабатывать правильную речь, уменье рассуждать, повышать культуру мышления. Все это позволяет разуму проникать в сокровенное, «внутреннее», высшее, отчасти неизреченное. В современных понятиях, он говорит о философии науки («внешней»), обыденной жизни (социальной, нравственной) и религии («внутренней»). Они должны служить совершенствованию личности и общества.

Его «Беседа ума и души» перекликается с диалогом Аврелия Августина со своим разумом (в «Монологах»). Душа отмечает: ум «часто одержим омрачающей страстью, или губительной завистью, или гневом, или скорбью», и тогда «постыдно мудрствует и говорит». Ум подчеркивает, что забвение и непонимание Божественных установлений «весьма многую нечистоту страстей привносит в нас, и неисчислимым злом покрывает нас, и представляет как равных животным», которым свойственно только «наполнять беспрестанно свои утробы произрастаниями земли».

Ум способен наставлять душу, изменчивую в своих чувствах и предпочтениях, на путь истинный: «Да не прельстимся бездумно, о душа, суетным мудрствованием плотолюбцев». Максим приводил аналогию с металлическим зеркалом, покрытым ржавчиной и потому не отражающим света. «И душа, повинующаяся гнусным плотским страстям, не принимает лучей света нетленного».

В поисках истины необходимы честность, искренность, стремление именно к правде, а также труд и дерзание. Об этом писал он: «Так скорее, о душа, познаем себя и достойно своего предназначения да размышлением, не погружая себя в сон и леность, как будто в безмятежное плывем плавание. На страдания и на подвиги призвана ты Вышним».

Достижения античной философии, определявшие интерес к науке в Западной Европе, у нас долгое время замалчивались, а то и отвергались. Византийское наследие воспринималось урезанно – в государственном устройстве под византийским символом двуглавого орла, а также в религии, где православие было неразрывно связано с царской властью.